Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев

Хизаши и Кента шли быстро, но все равно то и дело натыкались взглядами на тела монахов, лежащие там, где смерть настигла их. И она была мучительной. Проклятие, точно жидкая грязь, растекалось по долине, захватывая все больше земли. Страдали духи деревьев кидзимуна, они не могли покинуть своего пристанища, и зло пожирало их сущность, коверкало ее, уродовало тела. И все это происходило так быстро, что с каждым торопливым шагом Хизаши чувствовал, как шанс спасти хоть что-то растворяется в воздухе.

– Помни о дыхании, – обратился он к Кенте.

Они услышали крики, когда деревья поредели, и до цели оставалось совсем немного. Воздух будто уплотнился, стал похожим на воду, в которой каждое движение давалось с большим трудом. Хизаши проверил талисманы, что они смогли подготовить, пока ждали ночи. Бумагу для них пришлось украсть, а писать кровью, но так даже лучше, Хизаши использовал свою, чтобы напитать иероглифы особой силой ёкая. И Кенте не надо было знать, что она уже не так всемогуща, как прежде.

Хизаши схватил его за локоть, вынуждая остановиться.

– Не спеши. Мы не знаем, что там происходит.

– Ясно что. Там собралась толпа зрителей, и они совершенно беззащитны!

– Я сказал, не спеши! – повысил голос Хизаши. – Сначала посмотрим.

Он разжал пальцы, надеясь на благоразумие друга. Кента сильно повзрослел с момента их знакомства, однако порой его огромное сердце мешало ему действовать здраво.

Котлован довольно глубоко утопал в земле, вниз вели лестницы, а пологие склоны изрезали многочисленные ряды широких ступеней-платформ, на которых собирались зрители во время важных мероприятий, удостоившихся чести быть проведенными здесь. Ныне же все это огромное пространство напоминало ад. Едкий мутный дым застилал землю, в нем мелькали зеленые и синие хи-но тама[186], порой разгоняющиеся так, что превращались в огненные росчерки. И если бы только это! Хизаши ясно видел в тумане полупрозрачные фигуры злых духов: онрё[187], горё[188], гаки[189], сирё[190]. Люди бестолково носились, не видя ничего вокруг, и их ловили и рвали на части, на трупах пировали окровавленные дзикининки[191].

– Светлые ками… – пораженно выдохнул Кента.

Но ками здесь как раз и не пахло. Зато разило смертью, ужасом и отравой Ёми. Вот из тумана выбежала женщина с перекошенным от страха лицом, а на спине ее сидела уродливая рогатая кидзё[192] и, хохоча, рвала на ней волосы, а после так широко раскрыла рот, что откусила несчастной всю голову целиком. Еще больше крови впитывалось в истоптанную, оскверненную землю, еще сильнее становилась аура зла над проклятой долиной.

Хизаши больше не останавливал Кенту, они помчались вперед и, задержав дыхание, ворвались в туман. По эту его сторону все казалось зыбким, мутным, ненастоящим. Хизаши тут же споткнулся и едва не упал на разорванное пополам тело оммёдзи в одежде школы Дзисин. Рядом с ним валялся меч, Хизаши не стал его подбирать, но не побрезговал остатками талисманов, выпавшими из рукава.

– Так-то лучше, – пробормотал он, быстро проверяя набор. Похоже, ему попался ученик, не готовый к серьезному сражению в таком охраняемом людьми и богами месте. И Хизаши бы позлорадствовать над неудачей последних, да только не осталось в этом никакого смысла. Он выпрямился и всмотрелся в клубы ядовитого тумана. Из-за него мнилось, он один-одинешенек здесь, и крики и звон оружия раздавались откуда-то издалека, из другого, невидимого мира. Этот мир проглотил Кенту, но не представлял себе, с кем столкнулся. Хизаши выбрал офуда из тех, что подготовил сам, и зажал между пальцев. Несколько древних слов – и бумага рассыпалась искрами, а туман развеялся, открывая вид на арену, усеянную мертвецами, среди них люди в черных и черно-красных одеждах размахивали мечами, впервые за много десятилетий не деля территорию, а работая спиной к спине. Инаба Идзуру, основатель Дзисин, на том свете уже наверняка собрал все проклятия.

Хизаши поспешил в самую гущу, окруженный коконом энергии ки. Злые духи отлетали от него, едва завидев, акумы провожали голодными взглядами, а люди не обращали внимания, занятые тем, чтобы выжить и дать выжить другим.

Туман начал снова стискивать объятия, когда Хизаши увидел знакомый взъерошенный хвост с белой лентой. Кента был далеко, но жив и вроде бы пока в порядке. Хизаши направился к нему, попутно развеяв парочку надоедливых горё с бледными перекошенными лицами и вывалившимися синими языками. Кента рванул куда-то, ненадолго скрывшись из вида, а потом возник снова с мечом в руке.

– Кента! – позвал Хизаши и, не глядя, бросил испепеляющим талисманом в подкрадывающегося к нему одутловатого дзикининки с застрявшими в зубах ошметками окровавленной плоти.

И замер.

Туман опустился ниже к земле, и на нее упала огромная тень, заслонившая даже те крохи солнечного света, что просачивались сквозь черноту над долиной. Хизаши задрал голову и не смог увидеть, где эта тень заканчивается и от чего падает. А потом разглядел и пришел в ужас…

Это был гася-докуро[193], но не обычный, а из тех, кого оммёдзи стали называть одичавшими. Или же это нечто, созданное в глубинах Ёми извращенным умом Хироюки. «Конран-но ками», – одернул себя Хизаши. Кента прав, если не называть его по имени, получится не считать его… братом?

Тут и Кента, наконец, обернулся и, подбежав, встал рядом. С другой стороны к ним спешил незнакомый фусинец, но не успел – лишился ног, оплетенных чьим-то щупальцем, полным разинутых острозубых ртов.

– Хизаши, что это такое? – спросил Кента, стискивая чужой меч вспотевшими ладонями.

Хизаши молчал. Гася-докуро возникали не так уж и часто, иначе бродящие по ночам исполинские скелеты просто смели бы империю. Они рождались из великого множества неупокоенных духов, чьи тела не погребли должным образом, а смерть была мучительной – от голода, болезни или на поле боя. Именно их общая ненависть к миру и озлобленность создавали чудовище-скелет. Однако этот был скелетом не до конца. На остове высотой с крепостную стену самурайского замка еще не сгнила плоть, и когда он наклонился вперед, высматривая людей под своими ногами, стало видно наполовину человеческое лицо с горящими зеленью глазницами. Его окутывала темная энергия, будто черный саван, в прорехах виднелось омерзительное полуразложившееся тело с торчащими наружу белыми костями.

– Бегите! – услышали они крик. В тумане мелькнуло смутно знакомое лицо – кто-то из их учителей, и Хизаши внезапно порадовался, что не утруждал себя запоминанием. Он и так испытывал слишком много чувств от гибели всех этих незнакомых людей, хотя не