Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев

– Странно, я думал, это они о тебе…

– Заткнись! – сорвался Нобута и схватился за меч. – Здесь я говорю, а ты, ничтожество, слушаешь!

– Для того, чтобы люди тебя слушали, их приходится связывать. Вот так умора.

И хоть снаружи Хизаши старался держать лицо, вид соученика на пороге его темницы вызвал в нем настоящий ужас. Попасть во власть кого-то вроде него – даже смерть или вечное заточение не казались уже таким страшным приговором.

– Где ты нашел людей, уродец? – чванливо бросил Нобута и повел носом. – Я чую лишь запах отброса, от которого мой дядя скоро избавится.

Он подошел на полшага ближе, но так, чтобы, в случае чего, Хизаши не сумел дотянуться.

– Дядя точно знает, как поступать с такими, как вы, с тем нищебродом из глуши. Я всегда говорил, вам не место в Дзисин.

– Что с Куматани? – вырвалось у Хизаши, и он чуть не откусил себе язык за это. Но было поздно. Омерзительное лицо перед ним разрезала кривая ухмылка.

– Не скажу. Дядя еще столько всего не успел попробовать.

– Ах ты, щенок!.. – Хизаши рванул вперед, наплевав на боль и слабость. Звякнула цепь, разрезали истерзанную кожу острые звенья. Но не хватило буквально пары сунов[196]. И пусть Нобута отпрыгнул назад, как перепуганный кролик, Хизаши все равно не смог бы его достать, разве что плюнуть. Это он и сделал. Кровавая слюна испачкала бордовое кимоно Дзисин, и Нобута брезгливо скривился.

– Считай, тебе повезло, что я не собираюсь тратить силы, Мацумото. Ты сдохнешь здесь, как червь, раздавленный моим сапогом.

Хизаши оскалился и зашипел. Белые волосы спутались и грязными, местами бурыми прядями свисали по обе стороны от лица. И пусть он упирался в пол лишь стертыми коленями, а его руки и ноги были стянуты сзади и прикованы к кольцу в стене, он напугал Нобуту, и тот не сумел этого скрыть. Замахнувшись ножнами, но так и не рискнув приблизиться на расстояние удара, он умчался прочь по коридору, дверь закрылась, и снова наступила тьма.

В следующий раз за ним пришли, когда от голода мутилось сознание, и Хизаши пребывал в полубессознательном состоянии. Ки он не ощущал, но медитация помогала справиться с физическими страданиями, а заодно не наброситься на куски сырого мяса, от которых уже воняло тухлятиной. Ему ничего не говорили по пути, он говорить тоже не стремился. В той же комнате для допросов, а точнее уж пыточной, сегодня было многолюднее. У стены за столом сидел Сакурада Тошинори с таким мрачным лицом, что казалось, пытать сейчас собирались его. Нобута-старший стоял спиной к двери, заложив руки за поясницу, и Хизаши бросились в глаза его перепачканные красным пальцы. Двое людей в черном с закрытыми платками лицами держали палки, уже хорошо Хизаши знакомые.

– До чего же вы упрямые ребята, – сказал Нобута и повернулся к Хизаши. – Почему бы просто не прекратить свои мучения?

За ним на краю резервуара с водой, в которой Хизаши уже топили, была установлена деревянная рама, а в ее центре, растянутый за руки и за ноги ремнями, висел Куматани Кента, одетый только в штаны и спущенное до пояса разодранное нижнее кимоно. Тело с напряженными мышцами покрывали багровые полосы, порезы и кровоподтеки, а на груди – след от ожога. Голова безвольно свисала, но стоило Хизаши судорожно вздохнуть, как он поднял лицо и посмотрел на него ясными глазами.

– Хи… заши? Ты жив…

Он даже улыбнулся, только получилось криво, а когда по сигналу Нобуты ремни натянули сильнее, закусил губу, чтобы не закричать.

– Так что демон обещал вам за предательство? – спокойно спросил Нобута, вытирая руки поданной ему белоснежной тканью. – Власть? Богатство? Безграничную мощь?

Кента сильнее стиснул зубы, и Хизаши сам едва не закричал вместо него. Боль, что ему довелось испытать, ни в какое сравнение не шла с той, что причиняла эта картина.

– Прекратите… Прекратите! – воскликнул он. Ноги едва держали, и он обвис в руках своих конвоиров. – Он ни в чем не виноват! Он жертва!

– Это я решаю, кто здесь жертва, а кто нет. Сакурада-сэнсэй, зафиксируйте, пожалуйста, что подозреваемые польстились на обещание власти над тремя великими школами оммёдо и экзорцизма.

– Но это же… – начал Сакурада и замолчал, поймав пристальный взгляд Нобуты.

– Вы знаете что-то, чего не знаю я?

– Нет.

– Тогда я продолжу.

Кенту вместе с рамой опустили в воду и держали до тех пор, пока Хизаши не взвыл от ярости. Кента любил плавать и нырять, мог подолгу не вдыхать, но Хизаши обо всем позабыл. В эти мгновения он готов был отдать Хироюки что угодно, все, о чем только ни попросит, лишь бы уничтожить Нобуту. Нет, сравнять с землей всю эту гору, стереть даже воспоминание о ней.

Но Хироюки не было, и никто не пришел на помощь.

Однообразные вопросы продолжились, и Кента молчал, не издал ни единого звука, даже когда его правую кисть опустили в кипящее масло, и его запах забил ноздри.

Нобута повернулся к Хизаши и почти ласково спросил:

– Все еще нечего сказать? Или сострадание тварям неведомо?

Хизаши долго молчал, приоткрыв рот и не решаясь ни на что. Приготовили все для процедуры исидаки, Кенту отвязали и усадили коленями на платформу с острыми гранями, а рядом уложили пять каменных плит, каждая весом в 80 кинов[197]. Кента не мог не знать, что за этим последует. Знал и Хизаши.

– Стойте, – выдавил он. – Стойте, я… я хочу признаться.

Человек в черном закончил привязывать руки Кенты к столбу позади него и замер в ожидании дальнейших указаний. Нобута жестом остановил его.

– Давайте послушаем. Сакурада-сэнсэй, не пропустите ни словечка.

Учитель стиснул зубы до скрипа и приготовился записывать. Что ж, похоже, они все-таки добились своего.

– Нет! Хизаши, молчи! – закричал Кента, нарушив добровольное безмолвие.

– Говори.

Хизаши еще раз взглянул на каменные плиты, чья роль в исидаки заключалась в том, чтобы лежать на коленях осужденного и своим весом вдавливать в острые грани платформы. Плита за плитой, пока конечности не потеряют чувствительность, кровообращение в них нарушится, новые плиты сверху начнут дробить кости – и это может длиться целый день. Хизаши бы не выдержал. Так разве может такое вынести человек?

– Конран-но ками, он… он не совсем демон, – с трудом произнес Хизаши, задыхаясь после каждой фразы. – Но и не бог, конечно. Он… он человек. Был человеком.

– Вздор! – прервал Нобута, и один из палачей,