"Фантастика 2025-195". Компиляция. Униги 1-23 - Вадим Витальевич Тарасенко

человек будет поочередно биться на выступлении со всеми сильными циркачами, три боя, пять боёв подряд? Если каждое выступление он будет заканчивать избитым и не способным подняться на ноги, выплёвывая сгустки крови, моля о пощаде — как полагаешь, сколько монеток удастся собирать такому человеку каждый день? И сколько дней ему придётся плеваться кровью, чтобы восполнить мне потерю двух прекрасных цирковых мальчиков?

— Жаль, тебе не придётся этого узнать, Амриго. Ведь никто из цирковых не сможет выйти против человека, способного обращаться с мечом. Никто из цирковых не умеет даже двигаться правильно, и такое выступление закончилось бы для циркачей плачевно. Впрочем, как знать, сколько монеток набросала бы публика за другое зрелище — как циркачи собирают выбитые зубы отрезанными пальцами?

— О, — не растерялся балясник, — я разве не сказал? У человека, которому предстоит драться, будет неудачно сломана нога. И этот человек тоже не сможет правильно двигаться, я верно понимаю?

Илидор ответил ему приятнейшей улыбкой, позаимствованной из арсенала Юльдры, сына Чергобы, жреца солнца и мага смерти.

— Меня тронула твоя мечтательность, Амриго. Но никто из цирковых не сможет сломать ногу человеку с мечом. Я уже говорил, что вы не умеете правильно двигаться?

Глаза Амриго сделались ледышками. Балясник прижал к губам сложенные лодочкой ладони, делая вид, будто задумался всерьёз и о важном. Позади Илидора зашуршали шаги. Ещё двое. Олава-Кот отступил в сторону, в тень. Балясник вкрадчиво заключил:

— Если ломать человеку ногу будут сразу несколько циркачей, их число перебьёт неумение.

Илидор рассмеялся, закинув голову, и его смех раскатился в полупустом помещении, как отдалённый раскат грома.

— Тебе кажется, я сказал нечто смешное? У тебя есть возражения?

— Лучше. У меня есть дельное предложение: верни мой тубус, и никто не пострадает.

— Ах, — огорчился Амриго, — у меня есть целых две причины тебе отказать. Во-первых, тубус у Тай Сум. Мне нужны были деньги, а не чертежи. И я не могу тебе позволить тревожить покой умирающей. Во-вторых, дело не в том, что меня волнует Тай Сум — просто я очень даже хочу, чтобы ты страдал, Илидор!

Не дослушав балясника, дракон пригнулся, выхватывая меч, прянул в сторону, и палка вышибалы свистнула у его уха, по касательной задев левый локоть, — боль прострелила до уха. Ещё полмига — и меч самым остриём чиркнул вышибалу по сухожилию под коленом. Ещё четверть вздоха — второй верзила согнулся от удара рукоятью в живот и потерял интерес к Илидору.

Но остальные трое набросились разом. Кто-то двинул дракона в висок — похоже, кастетом, перед глазами взорвалась желтая молния, в голове лопнула ослепляющая боль, звон едва не прорвал изнутри барабанные перепонки. Кто-то двинул под дых, вышибая из груди воздух, удар по почке уронил Илидора на колено, но он даже не почувствовал боли — только злость, и он даже не понял, когда…

…сияние ярче солнечного залило пространство, и люди увязли в замедленном времени на несколько жутких мгновений, неспособные ни шевельнуться, ни вдохнуть, а потом время потекло как обычно, но человек, которого они только-только окружили и начали бить, исчез — вместо него на заплеванной земле стоял золотой дракон с мечом Илидора в лапе и… даже не рычал.

Три удара — лапой наотмашь, мечом и головой — быстрые, как прочерк падающей звезды — и золотой дракон стоит один на заплеванной земле. Верзила с кастетом сползает спиной по тележному борту и булькает разорванным горлом. Ещё один сидит на земле и гудит низко, на грани слышимости, жалобно и удивлённо, прижимает руки к разваленному животу, от него начинает расползаться вонь крови и нечистот. Третий надсадно кашляет и не может вдохнуть воздуха раздробленной грудной клеткой.

Вышибала с перерезанным сухожилием, повторяя бескровными губами «Мамочка, мама» отползает от дракона на трёх здоровых конечностях, пока не упирается спиной в штабель клеток. Его напарник, отделавшийся ударом рукояти в живот, пятится, так и не разогнувшись и не сводя глаз с дракона. Амриго стоит на коленях и содрогается, извергая наземь свой ужин. Олава-Кот — недвижимая тень, прижимающая ладони к груди и чуть склонившая набок голову.

— Достали, — шипит золотой дракон и морщится от звона в голове. — Где мои чертежи? Отвечай, балясник, или я тебя сожру, камнем клянусь.

* * *

— Вернись в мою лавку, юный недоразумный эльф, — нараспев велел Рунди Рубинчик, высунув нос из двери.

Йеруш поднялся, с удивлением ощутив, насколько закостенело его тело и скрючилась спина. Словно он и впрямь просидел недвижимо полжизни.

— Очень хороший камень ты принёс, ценный и редкий, чистый и удивительно удачной огранки, — вперевалку топая к столу, говорил Рунди. — Скорбность и боль не прилипли к нему накрепко, очистился камень хорошей хорошего, много радости принесёт он в мир, чтоб тому миру быть здоровеньким.

Йеруш тихо вздохнул. Впервые в жизни он не просто хотел треснуть гнома, а был готов это сделать, даже понимая, что ответным движением гном просто сломает его пополам.

— Сразу нельзя было сказать? Обязательно нужен был этот балаган с песнями?

Рубинчик укоризненно покачал головой и погладил пальцем сумеречный камешек, уже лежащий на бархатной подложке.

— Не тревожься, мой хороший, эта нетерпеливость к тебе не прилипнет.

Найло взвыл и, словно сломавшись в поясе, рухнул ладонями на стол.

— Хватит, хватит, хватит, очень сильно хватит! Просто заплати мне, и я пойду, и забуду тебя, как дурной сон!

— Кто другой бы тебе задал за такие слова, но не Рунди Рубинчик, — с достоинством проговорил гном, сложил руки на животе. — Рунди Рубинчик отстреливает такие глупейшие мысли задолго до их подлёта к голове, и не надо мне завидовать.

Йеруш наконец понял, что либо умолкнет и примется почтительно внимать, либо не выйдет отсюда до завтра, и теперь старательно молчал.

— Уплачу сполна и по честной справедливости, а это выходит даже дороже, чем я поначалу предполагал, — важно продолжал Рунди. — Возьмёшь монетами, кочерга тебя бодай, или распиской, чтоб ты здоровый был? Восточный банк в центральной части Бобрыка обеспечит…

Поскольку Йеруш понятия не имел, где сейчас Илидор и когда он вернётся, неохотно ответил:

— Распиской. На моё имя.

«И поскорее, пока я не треснул пополам, ну зачем тебе нужно, чтобы я трещал у тебя в лавке, я потратил тут уже такую прорву времени-и-и!».

Покачивая головой, гном расставлял на столе принадлежности для письма и ворчал:

— Всё прыгаешь. Всё суетишься.