Ведьмы.Ру - Екатерина Насута

Но как же… Ульяна сама видела.

И ладно бы только видела. В конце концов, увиденное могло быть иллюзией, но она же чувствовала! Вот эти тонкие злые нити, которые уходили вглубь её тела. Они… они существовали!

И там, внутри, тоже чернота пряталась.

Под сердцем.

— Тише, детонька, разберемся… со всем… признаюсь, тогда я крепко оплошала. Всё, Ляля, отпускай. Теперь поутихнет. Я, как увидела эту вот хмарь… даже не такую. У тебя махонькая, а там прямо кипело всё, чернотой переливаясь, у меня сердце едва и не стало. А она подходит и говорит, мол, маменька, не лезь, куда не просят.

— А вы?

— А я полезла… такое… оно не бывает задарма. Да и не хватило бы у неё собственных сил. Крепко не хватило бы… она ж слабой всегда была. Значит, что?

— Что? — спросила за Ульяну Ляля, чья влажная, но тёплая ладонь крепко держала за руку.

— Значит, что где-то она их взяла. Но тех, что взяла, надолго не хватит. Их никогда не хватает, чтобы полностью…

Чернота внутри сворачивалась клубком. Она перекатывалась и… успокаивалась.

— Я и спросила, мол, чем платить будешь.

— А она?

— Она ответила, что не моего ума это дело… всегда была упрямой, своевольною. Но вот чтобы такое… — бабушка покачала головой. — И говорит, что дело сделано. Что одним любовь, другим — жизнь долгую и приятную. И выберет она второе. Что не позволит с собою, как с подружками, когда их в доме заперли и детишек рожать заставили… будто кто-то запирал и заставлял. Но нет… вбила себе в голову, что… ну не о том речь. Мне сказала, что клятва принесена, обряд завершён. И что если ей счастья желаю, то оставлю всё, как оно есть. А иначе — я ей не мать.

Страсти какие. Главное, воспринимается всё до крайности опосредованно. Как сказка. Такая вот, Ульяны напрямую не касающаяся.

— Мне бы сдержаться, поговорить, тихо, ласкою… глядишь, повернулось бы всё… но не смогла. Отвесила я ей оплеуху. Она в свою очередь меня проклясть попыталась… я её… в общем, закипело всё. Слава Богам, что Белянка сообразила, что неладное начинается и гостей вывела куда-то там. Мы ж от души развернулись.

— И…

— И выяснилось, что равны по силе стали. Я со своею тогдашнею. Она — с заёмною. Тут уж точно стало ясно, что брала… и у кого брала. И проклясть друг друга не можем, и отступить… она мне в лицо кинула, что я дурной матерью была. Что никогда-то не слушала её желаний, что душила её свободу… в общем, многое сказала. Да и я не смолчала. Прошлась и по характеру её, и по лени, и по иному… говорю ж, молодая была.

Странно такое слышать.

Но Ульяна слушает.

— Кинула в лицо, что она за свою жизнь красивую душой заплатит. А она мне ответила, что заплатит. Только не своею. Что в договоре всё продумано.

— А… чьею?

Ответ на вопрос Ульяна, кажется, знала.

Или…

— Верно, деточка. В своём она была праве. Отдать то, чего ещё нет.

Ту, которой ещё не было.

Ульяна родилась в первый год брака… зато теперь понятно, зачем она вообще нужна была. Иногда ведь возникали мысли. Отец любил маму. Мама — себя. А Ульяна… она как бы просто была.

— И… что… что теперь будет? Я умру, да?

Почему-то это нисколько не напугало.

Наверное…

Наверное, она всё-таки до конца не верит в сказки.

— Надеюсь, что нет… видишь ли… такие договора довольно сложны. И потому имеют некоторые… слабые места. Их немного, но они есть. Тогда я правом старшей в роду потребовала отдать мне этот договор. Взамен пообещала отпустить её. И не возвращаться, пока обратно не позовёт.

— Она же не позвала…

— Ты позвала.

В дом. Только в дом, а получается…

Донельзя странно всё получается.

— А если бы не позвала?

— Было бы сложнее…

— Вы мне даже не звонили никогда, — Ульяна подтянула ноги к себе и обняла. — Ладно, приезжать, но хотя бы написать. Позвонить…

Стало очень тихо.

И обидно.

Не от темноты, хотя та никуда не делась. Сидит вот внутри Ульяны, ворочается, готовая сожрать. Только Ульяна не поддастся. Не сейчас.

— Я… не самая старшая в роду, — тихо произнесла бабушка. — Есть и надо мною сила. Моя бабка…

— Моя прабабка?

— Наша, — Ляля опять нырнула в лужу, и серебристые волосы её расплылись по воде. И вода сама обрела серебряный оттенок. — Так-то она редко показывается… я её только раз и видела.

— Она крепко на меня осерчала. Когда… мы вернулись… я думала, что искать её придётся, а она уже ждала. Я ещё обрадовалась. Решила, что уж точно поможет. Что надо дождаться, пока ребенок родится, и просто забрать.

— А она…

— Не разрешила. Даже не так. Запретила. Не то, что забирать, близко подходить. И мне, и всем-то.

— Почему?

— Большая Ба, она… ну… — Ляля тряхнула гривой, и волосы легли на плечи светлым покрывалом. — Она как бы там видит… грядущее. Только оно разное.

— Вариативное, — поправил Игорёк. — Она видит возможные пути развития, которые, само собой, отличаются. Как правило, она не вмешивается. Она говорит, что любое вмешательство может привести к незапланированному результату, но как правило худшему, чем изначальный. Поэтому и использует свою способность крайне редко.

— Ведьмы, чем старше, тем сильнее, — поделилась Ляля, устраиваясь рядом. — А она очень старая… и сильная. Вот…

— И запретила?

— Вмешиваться. Сказала, что рано.

— А теперь, значит, не рано?

И все кивнули. Даже Никита, чуть отодвинувший капюшон на затылок.

— Она сама велела, — произнёс он хрипловатым баском. — Честно! Так и сказала, что одни завязали, а нам, стало быть, развязывать…

Дурдом.

С проклятьем.

— А, — Никитка встрепенулся. — Сказала ещё, что жениха твоего найти надо.

— К-какого?

Вот про жениха Ульяна говорила, но вот не всерьёз же.

— Она там договор какой-то подписала. Сказала, что ты разберёшься… и что это поможет, когда демон появится.

— Демон?

Вот только демонов не хватало.

— Зачем нам ещё демон?

— Нам — точно не за чем, но вот твоя душа ему ещё до