Крушитель - Харитон Байконурович Мамбурин

— Нет. Это теперь и её дом.

— … даже так?

— Даже так.

На этом мы и расстались. На следующий день, еле отбившись от собственной семьи, узнавшей, что Акира и Горо Кирью стали телезвездами национального масштаба, я попытался поработать над одним из своих текущих проектов, связанных с «Кейсофтом», как мой дом, и без того полный на данный момент, оказался атакован чуть ли не десятком девушек во главе с Мией Ханнодзи и прикрытием в виде радующегося чужому горю Рио.

— Мы несколько месяцев провели, прячась как крысы! — выдала вставшая передо мной на носочки айдол, одетая настолько легко, что это было совсем на грани приличия, — Отвези нас на море! Хотя бы на три дня!

— Рио? — развернулся я к тому, кто должен был отвечать за развлечения и прочую бесполезную ересь, нужную для функционирования айдолов.

— На улице, во второй машине, сценарист, два оператора, и парни этих милых дам, — криво усмехнулся Коджима, отводя меня в сторону, — Кое-кто намекнул мне, что твоей семье нужно как можно быстрее «засветиться» на больших экранах. Это может остудить множество горячих голов в Бразилии. Так что… собирайтесь. Прямо сейчас.

Мысль прослеживалась чересчур легко, так что я, тут же отвернувшись от «грязного блондина», надвинулся на родителей, с раскрытыми ртами наблюдающих оживленный разговор между слабоодетой звездой национальной величины и еще менее одетой хафу, выскочившей из студии. Туда, в святая святых еще неоформившейся группы, уже набилась куча девчонок.

— Ока-сан, ото-сан… мы едем на море. Прямо сейчас.

— Х… хай? — обалдело откликнулась мать. Впрочем, для неё было поздно. Вездесущая Эна, как раз трясущая своего потерявшего связь с реальностью брата, уже услышала эти судьбоносные слова. А когда Эна Кирью слышит, что у неё есть перспектива покрасоваться в купальнике рядом со звездами — судьба всех, затронутых в этом мероприятии, предрешена. Включая Хидэо Мидзутани, находящегося в предобморочном состоянии. Впрочем, тому некуда было деваться.

— Мама волнуется за Таки-чана… — бубнила Ацуко, уже находящаяся в тяжких раздумьях, где ей покупать купальник, тут или по прилету в Миядзаки, один из самых известных курортных городов страны, — Дорогой, почему дети не с нами⁈

— Гм…

— Кира-чан!

— Детям будет полезно, ока-сан. Да мы через полчаса уже будем в аэропорту.

— Я боюсь за Таки-чана!

— Действительно, компания из красивых общительных девушек — это так страшно!

— Они могут научить моего мальчика плохому! Я видела их взгляды!!

— Такао? — «удивлялся» Рио, — Более человеческую версию нашего Акиры? Не бойтесь, Кирью-сан, обязательно научат. Я гарантирую!

— Рио⁈ Дорогой! Не смей улыбаться так завистливо… Харуо!! Я тебя сейчас ударю!

— Да я вовсе и не думал, милая!!

— Я всё вижу! Я всё понимаю! Не оставлю этого просто так!

Конечно же, оставила. Ну куда маленькой домохозяйке против целого кубла ядовитых прелестниц, в котором уже запутались её невинные маленькие дети… а некоторые в этом кубле уже верховодят? Причем, любимая доченька, плотно и крепко вцепившаяся в своего очень тихого кавалера, ревниво поглядывает по сторонам, явно обоснованно предполагая конкуренцию.

— Кира, наведи порядок! — требование, высказанное почти серьезным тоном.

— У нас сейчас полный порядок, ока-сан. Расслабьтесь и получайте удовольствие.

В голове у меня медленно проявлялся план дальнейшего развития событий, и непорочность моих младших в нем не играла никакой роли. Да и вообще не играла.

Они уже взрослые.

Интерлюдия

Через большое панорамное окно было прекрасно видна группа молодёжи, совершающая посадку в самолёт. Не только молодежи, было и несколько взрослых, тащивших объёмистые сумки, но всё внимание наблюдателя было привлечено не к ним. Нельзя сказать, что девушки в легких платьицах, нещадно треплемых ветром, интересовали человека, смотрящего сквозь окно, нет. Наоборот, его внимание было приковано к очень высокому молодому мужчине в деловом костюме, который шёл вместе с красотками.

Очень известному мужчине.

В ушах наблюдателя до сих пор звенели слова одного человека. Весьма непростого, весьма. Господин Кэзухико Тотомару был вхож… в очень многие дома. К его совету прислушивались очень немногие, те, кто мог себе позволить подобное, воспринимая их как советы, а не как указания к действию. Остальные слушали каждое слово господина Тотомару как божественное откровение. Наблюдатель был одним из последних.

«Малыш Кэтсуо, не суйся к этому человеку. Молчи, слушай. То, что про него известно сейчас — дурной воздух, треп журналистов, ничего важного. Всё самое важное умный человек увидит между строк. Ты явно не в том состоянии, чтобы смотреть, тебе давит на голову не то, что нужно, поэтому — слушай. Этот мальчишка, Кирью, общался со Спящим Лисом. Понимаешь? Общался. Для того калеки ты, например, был бы на уровне говорящей мартышки. Да, я знаю про твои прекрасные оценки, я тебя знаю как облупленного, поэтому слушай, если не хочешь быть мартышкой еще и для меня. Мозгами тебя не пронять, это я понимаю. Теперь идём дальше, малыш. Кирью, еще будучи никем, простым школьником, штурмовал штаб-квартиру Соцуюки, изнутри, из допросной камеры, в которой он был прикован. Один и без оружия. В него стреляли, против него использовали спецсредства и особых бойцов, но он всё равно ушёл на своих двоих, сделав всё, что захотел. Перед камерами собравшихся журналистов. И после всего этого бардака знаешь, что случилось? Он просто пошёл в школу…»

Кулаки Широсаки сжались до скрипа. Он уставился на отъезжающий от самолета трап, как на злейшего врага, хотя перед глазами молодого и знатного человека был вовсе не он.

Черноногий пришёл как хозяин, как какой-то демон или бог. Он вышел из машины, повёл взглядом, и люди просто попадали. Его, Широсаки, люди. Затем он, не делая ни одного лишнего движения, проследовал к нему в машину. Шофер и охранник, храбро вышедшие защищать хозяина, легли, как и остальные. Тварь села рядом с ним, тварь говорила слова. Не человек. Не бог, не демон. Какое-то жуткое отродье, которое смотрело на него, Широсаки Кэтсуо, как на комара, которого ему в данный момент неудобно размазать по стеклу.

Хуже всего даже не это. Есть безумцы, есть гении, есть люди, для которых он, Кэтсуо, всего лишь комар. Это порядок мира, он незыблем и правилен. Его нельзя нарушить, просто сожрав какую-то отраву и превратившись в мутанта.

Судорожно вздохнув, Кэтсуо закурил, добыв себе огонь из покрытой золотом зажигалки резкими, дерганными движениями. Он всасывал