Крушитель - Харитон Байконурович Мамбурин

кроша их кости ударами своих коротких дубинок. Кровь, проломленные черепа, выбитые зубы, раздробленные ребра. Он разделался с ними так, что они никогда уже не смогут преступить закон так, как делали это раньше, но…

Оно всегда есть.

— Ч-что…? — еле справились со словами пляшущие челюсти школьника, — Со мной нет… не так легко… как с… женщиной⁈ Ну⁈ Вставайте! Подъём, гнилые ублюдки! Или я подойду сам!

Его трясло. Он горел. Он хотел продолжать. Хотел снова услышать хруст их костей… даже нет, он хотел, жаждал увидеть то, что уже видел. Боль, страх, беспомощность, обреченность. Отчаяние, с которым окровавленный человек смотрит на тебя, когда ты дробишь в слякоть его пальцы!

Праведный гнев человека, на мать которого напали. Такао Кирью жаждал и утолить его, и разжечь еще сильнее.

— Вставайте! — хрипло потребовал он у полутрупов, валяющихся без сознания, — Ну! Я ждать не буду…

В его голосе была смерть. Он сам чувствовал, что вот-вот перешагнет порог, из-за которого нет возврата, чувствовал, что это неправильно. Нехорошо. Они не должны умереть, они должны жить долго, растертые в порошок, разбитые и калеченные, проклиная момент, когда взгляд их главаря лёг на веселую миниатюрную азиатку.

— Таки! — голос матери, слабый, жалкий и растерянный.

— Тихо, ока-сан! — голос сестры, необычайно серьезный, — Не трогай его! Не зови!

Правильно, имото. Брат… занят. Брату… тяжело. Тяжелее с каждой секундой. Ослепляющий гнев превращается в тошноту, в тяжесть, в липкость рук, в дурман, наполняющий голову. В стыдное бессилие.

Потому что они не движутся. Не смотрят со злобой и превосходством на маленького японского туриста. Не скалятся прокуренными ртами.

— Такао… — негромкий голос, знакомый. Это отец. Почему он так спокоен?

Полуобернувшись, Такао смотрит, как его отец, отлучавшийся до этого по важному делу, привстает с корточек. Он явно сидел напротив матери с сестрой, а теперь, убедившись, что всё нормально, говорит с сыном.

Но он… еще… не… закончил!

— Такао, — еще раз произносит мужчина, подошедший к сыну со спины.

— Ото… сан? — с трудом выталкивает из себя тот. Его начинает трясти еще сильнее, но это уже не освежающая тряска ярости, не переполняющая его тело энергия, а нечто обратное, забирающее силы.

— Ты сделал всё правильно, сын, — говорит человек, который сейчас должен вопить нечто паническое и невнятное, хвататься за голову и умолять Такао остановиться, — Ты всё сделал правильно. Ты защитил маму.

Не совсем. Он не доделал. Ему нужно… нужно вбить больше страха и боли в тупые головы этих ублюдков. Только слова отца почему-то повисают чугунными гирями, окончательно обволакивая Такао, вышибая из него жажду крови. Со стуком тонфа падают на асфальт, а отец, комично охнув, присаживается на корточки, чтобы их подобрать.

Он всё сделал.

Всё.

Ноги японского школьника подкашиваются, и он садится на задницу, глядя пустым взглядом перед собой. И вот тогда… тогда его обнимают. Сначала руки отца. Затем сестры. Потом матери.

В себя отважный защитник приходит лишь в самолете. Всё приключение семьи, чуть ли не тактическая операция на окраинах Буэнос-Айреса, куда их занесло благодаря родителям, проходит мимо внимания молодого японца. Он лишь помнит, что его куда-то тащили, прикрывая, что сестра содрала с себя рубашку, оставшись в легкомысленном топике, а одежду использовала, чтобы стереть кровь, забрызгавшую брата. Они втроем еще оборвали ему рукава, придав довольно «дикий» вид. Отец выкинул его дубинки, скинув их в очень узкую нишу где-то между домами…

В аэропорт они попали уже чистыми, свежими, даже принявшими душ в одном из отелей.

Теперь… улетают? Почему?

— Пришел в себя? — бросает на него одобрительный взгляд отец, сидящий рядом, — Хорошо. Мы возвращаемся домой, Таки-чан.

— Зач-чем? — бормочет Такао, — Нас же никто не… видел.

— Забываешь о тех парнях, которых ты отделал, — грустно усмехается его неожиданно спокойный, неожиданно серьезный и совершенно неприлично надежный отец, — Скорее всего, они выжили все четверо. Были бы мы обычными людьми, Таки, то полиция бы нас даже не побеспокоила, чтобы взять показания. Только мы…

— … богатые люди… — недовольное ворчание сестры из-за спинки стула.

— Именно, — кивает Харуо Кирью, — От нас не отцепятся просто так. Будут использовать законы против нас, пытаясь выжать деньги. Поэтому мы летим домой.

— Домой… — обмякает Такао. Он соскучился.

На колени парня неожиданно обрушивается тяжесть, очень относительная и отзывающаяся на имя Ацуко Кирью. Севшая на него мать хватает сына за шею, а затем начинает тихо и культурно плакать ему в ухо. Она цела, только на щеке небольшая царапина, да закрытый рукавом синячище на руке, за которую её тащили. Очень недолго тащили. Больше они никого не утащат.

Они летят домой. К старшему брату. Он не настолько слабый, чтобы чуть не сжечь себя ненавистью перед четырьмя уродами, не стоящими и плевка. Такао хочет стать таким же. Он защитил семью от кучки мусора, а Акира может защитить от всего мира. Им нужно быть рядом. Средний брат хочет учиться у старшего, он впервые чувствует, как это ему нужно.

Неожиданный поцелуй в щеку. Эне ради него пришлось не только выкарабкаться со своего места, но и просочиться мимо самого брата, а затем еще и на отца залезть. Слышен взволнованный бубнёж стюардессы.

— Я горжусь тобой, они-чан! — выдает сестра.

Губы молодого человека трогает слабая улыбка.

Глава 6

Скелеты в шкафах

— Кирью-сан, это — сложности. Дополнительные и весьма существенные.

— Вы можете предложить вменяемую альтернативу?

— Под вменяемой вы имеете в виду не бункер?

— Не бункер.

— Окно оперативных решений уже снизилось до минимума, Кирью-сан. Боюсь, что не могу предложить теперь даже его.

— Это означает, что они выехали из аэропорта?

— Да, — кивнул сидящий напротив меня человек.

— Ну, значит, разговор можно сворачивать. Мы ничего уже сделать не можем, да и не будем.

— Тем не менее, возникли потенциальные сложности, с которыми мы вам помочь не сможем. Вся наша сеть находится в беспрецедентном напряжении, как вы уже в курсе.

— Я решу вопрос безопасности моей семьи сам.

— Это и заставляет беспокоиться. Вы играете одну из ключевых ролей в операции…

— Тогда изыщите ресурсы. Будь ваш пригляд чуть более плотным, такой ситуации бы не возникло. А теперь, я вынужден удалиться. Мне нужно встретить семью.

— Оставайтесь на связи, Кирью-сан. Это чрезвычайно важно.