Князь поневоле. Потомок Ермака - Илья Городчиков

утренней прохладе грузовой терминал томского железнодорожного вокзала спал мёртвым сном. Тишина лишь изредка прерывалась шумом шагов немногочисленных работников и сонных стрелочников, меняющих направление путей. Я шёл к остановившемуся составу, кутаясь в отделанную бобровым мехом шинель. За моей спиной, словно тень, следовал Семён, и в такт его шагам тихо хлопала шашка.

Нас ждало сразу несколько товарных вагонов, поставленных достаточно удобно для того, чтобы сюда смогли подъехать подводы. С виду пломбы на дверях были целыми, и можно было бы подписать документы о приёмке прямо сейчас, но в деле приёма товара нельзя доверять даже своим глазам.

— Будем вскрывать, ваше сиятельство? — глас казака прозвучал глухо в удивительно холодном утреннем воздухе.

Я согласно кивнул. Семён вставил ключ в нутро мощного амбарного замка и резко провернул его внутри. Прозвучал хруст, и единственная защита наполнения вагона рухнула на землю с грохотом, ударившись о многочисленный щебень, рассыпанный по всей земле. Дверь со скрипом отъехала в сторону, обнажив темноту вагона, пахнущую машинным маслом и свежей стружкой.

Семён принял из моих рук карбидный фонарь, и из темноты проступили очертания больших деревянных контейнеров. Сапоги казака хрустнули по рассыпанным на полу опилкам. Ловким движением телохранитель сорвал упаковку с ближайшего из контейнеров, и в тусклом свете фонаря заблестела свежеокрашенная сталь.

— На месте, — пробормотал Семён, проводя ладонью по холодному металлу. Его пальцы проверили каждый болт, каждую табличку с названием компании, каждую заклёпку.

Я поднялся в вагон и встал в дверях, наблюдая, как восходящие солнечные лучи играют на металле открытого контейнера. Станки мне уже нравились. Они казались будущим — резким, стальным, неумолимым. Эти машины, созданные в самых восточных губерниях государства, теперь будут служить мне на сибирской земле.

— Третий ящик помят, — неожиданно произнёс казак, присев на корточки подле одного из контейнеров. Кинжал Семёна блеснул в скромных лучах, вскрывая упаковку с хирургической точностью.

С шелестом были взрезаны печати, с хрустом отошла крышка. Я подошёл ближе и заметил, что под слоем защитной древесной стружки блестели медные трубки. Всё было целым, невредимым, и я облегчённо выдохнул, слушая, как сзади заскрипели колёса подъезжающих к вагонам грузовых подвод.

Семён выпрыгнул из вагона, и я услышал его радостный голос. Это было для меня удивительно, ведь раньше казак был хмурым и вечно собранным. Теперь же он определённо с кем-то разговаривал с весьма доброжелательным настроем.

Отдав приказания приехавшим рабочим грузить станки, я подошёл к общающимся. Семён по-дружески хлопал рослого мужчину с курчавой бородой по плечу, одновременно с тем пожимая его широкую ладонь. Судя по качеству одежды и отношению к нему других рабочих, незнакомец был человеком не последним, наверняка стоя в статусе бригадира железнодорожных грузчиков. Меня это заинтересовало, и я выпрыгнул из вагона, после чего подошёл к общающимся.

— Ваше сиятельство, это мой хороший друг Иван, — Семён показал на рабочего.

— Приветствую вас, ваше сиятельство, — рабочий сделал средний поклон, приложив кулак к области сердца, но не протягивая мне руки.

— А где же вы познакомились? — решил поинтересоваться я, оглядывая бригадира.

Мужчина был высоким человеком, примерно тридцати лет отроду. Рыжеват, бородат и крепок. В его взгляде и движениях чувствовалось, что бригадир определённо не всю свою жизнь провёл на позициях железнодорожного сотрудника. Глаза рыжего бородача были настолько внимательными, что по спине пробежал холодок табуном мурашек. Однако я не чувствовал в нём неприязни, а потому готов был свободно общаться, не держа ладонь на рукояти револьвера.

— На службе, ваше благородие, — Иван улыбнулся полным ртом чистых и ещё не успевших погнить зубов. — Мы вместе служили на персидской границе. У нас, ваше благородие, пост не самый обычный был, но очень важным. Несколько раз пришлось с персами и афганцами схлестнуться, когда те пытались набегать на земли наши. Мы с Семёном плечом к плечу сражались, так что побратались. Правда, жизнь нас по государству раскидала. Не думал я уже, что свидеться получится. Рад я тебя видеть, Семён, ей-богу рад!

— А чего ты со службы ушёл? — удивлённо спросил Семён, мельком посматривая на перегружающих станки и детали от станков рабочих. — Вроде по званиям ты сильно вверх шёл. Мне, если память не изменяет, то расстались мы пару лет назад, а ты уже тогда подпрапорщиком был. У тебя служба хорошо шла. Мог бы уже офицером быть, а теперь бригадиром на станции. Чего же у тебя в жизни такое произошло, раз так по чинам вниз решил сместиться?

— Если бы всё так просто было, то на персидских рубежах я бы и остался, — Иван тягостно вздохнул, снял с головы гражданскую фуражку, протёр лицо, тягостно вздохнул. — У меня же родители год назад померли, а сестра тяжко болеет. Раньше за ней маменька могла ещё ухаживать, а теперь что? — вопрос повис в воздухе несколько секунд, после чего бывший младший офицер продолжил, — Теперь мне приходится за ней ухаживать, по докторам возить. А как бы я это на службе мог сделать? Никак. Вот и пришлось мне службу бросить и на родину малую уехать.

— И чем сестра твоя болеет? — поинтересовался я.

— Местные доктора в толк взять не могут. Я уже все свои накопления истратил, а доктора теперь говорят, что сестру в столицу посылать надо, а за это тысячу рублей просят. Это за всё вместе, но где я такие деньги взять смогу? Банки в долг с моей должностью сумму такую не дают. Мне четыре сотни в год здесь платят, так что и за пару лет не получится такие деньги накопить, даже если ничего не есть и не пить, а сестре с каждым днём всё хуже и хуже становится. Боюсь я, что не выдержит она два этих года. Лечение ей срочно нужно будет, а иначе угаснет и богу душу отдаст.

Меня передёрнуло. Нет, мне было не холодно, несмотря на стылую утреннюю погоду, но меня посетила мысль, которую нужно было попробовать реализовать. Иван казался мне не самым глупым человеком, а в моей казне ещё было достаточно денег для того, чтобы использовать их в продвижении собственных интересов.

— Иван, а ты не можешь мне подсказать насчёт каких-то необычных грузов, которые в последнее время в Томск поставлялись? Что-то такое, что сильно внимание привлекает и что не должно было поступать.

Бригадир вокзальных рабочих перевёл настороженный взгляд на Семёна, который успокаивающе выставил вперёд ладонь.

— Всё нормально, Ваня. На князя не