Гость из будущего. Том 4 - Владислав Викторович Порошин

— Красиво живёте, — пробормотал я, кивнув головой своим знакомым из ленфильмовской общаги, которых здесь было большинство. — Где планируете устроить драку?

— Нет, драка будет сниматься там, на улице, через пару дней, — махнул рукой в неопределённом направлении Владимир Венгеров. — Здесь только зарождается конфликт. Только где я тебя через два дня найду? Ха-ха-ха.

— Ясно, — согласился я. — Знакомьте с хулиганами, показывайте курсанта, и ещё дайте сценарий что ли полистать.

— Давай без сценария, — поморщился кинорежиссёр, подозвав к себе шестерых парней, один из которых был в кителе и в фуражке и выделялся статью и ростом.

«Хлипкие какие-то хулиганы, курсант их всех на голову выше», — подумал я, пожав руки ребятам.

— Один против пятерых? — спросил я.

— Нет, — Венгеров опять поморщился, — это Лёня, друг курсанта Паши.

— Двое героев против таких хулиганов — это практически избиение невинных младенцев, — улыбнулся я. — Ладно. Разойдитесь товарищи! — крикнул я актёрам массовки, которые заинтересовавшись предстоящим кулачным поединком стали напирать с разных сторон. — Допустим эти колонны — деревья вечернего парка. Лёня и Паша идут отсюда, а хулиганы резко выруливают навстречу. «Опа-на, какой нежданчик! — кричит главарь банды хулиганов и вытаскивает заточку. — Шааа, фраера! Сейчас я из вас шашлык буду резать».

— Всё не так, — рыкнул на меня Владимир Венгеров. — Лёня и Паша провожают двух девушек. И сталкиваются с хулиганами не в парке, а прямо перед ДК.

— При свидетелях что ли? — удивился я. — Это же гарантированная статья? Кто так в приличном бандитском обществе поступает?

— А наши хулиганы — это не бандиты, это простые рабочие ребята, только немного выпившие, — проворчал Венгеров. — Запутавшиеся, в общем.

— Запутавшиеся с заточкой не ходят, — буркнул я. — Ладно. Лёня, Паша и девушки спускаются с крыльца ДК, и тут к ним подруливает компания запутавшихся хулиганов. И главарь такой говорит: «Здорова, длинный. Привет марухи. Выпьешь с нами или западло?». Предлагает он курсанту бутылку водки.

— Зачем главарь предлагает водку? — стал заводиться кинорежиссёр.

— Как зачем? — теперь уже заворчал я. — Курсант отказывается, тем самым выказывает неуважение к благородным запутавшимся бандитам и тут же получает в дыню. Это же азы. А ещё можно бутылку разбить о чью-нибудь голову. Это очень эффектно выглядит в кадре.

— Не надо слов, не надо бутылки, переходим сразу к драке, — еле скрывая раздражение, затараторил Владимир Венгеров.

— Хорошо, — пожал я плечами. — Допустим курсант — это я. Девушки подойдите ко мне, Лёня встань рядом, — скомандовал я актёрам второго плана. — Хулиганы выстройтесь напротив нас. Спортсмены? — спросил я у четырёх парней, которых жалко было бить.

— Спортсмены, — кивнул головой Борис Аракелов, который ещё в фильме «Кортик» 1955 года сыграл Генку Петрова, лучшего друга пионера и комсомольца Миши Полякова, а сейчас прочно осел среди актёров-эпизодников.

— Ну, раз спортсмены, тогда не бздеть, — усмехнулся я и за две секунды каждому из компании киношных хулиганов успел махнуть пяткой перед самым носом. — Ия! Ия! Ия! Ия! — выкинул я четырежды на каждый новый мах.

— Нормально, — проплетал перепуганный Аракелов.

— Не нормально! — затопал ногами Венгеров. — Это никуда не годиться! Иди, Феллини, куда шёл. Я вижу, с тобой каши не сваришь.

— Как сподручней снять навар, знает только кашевар, — произнёс я, прежде чем с гордо поднятой головой, покинуть съёмочную площадку.

* * *

Примерно к шести часам вечера все пятнадцать песен я и ребята из «Поющих гитар» худо-бедно разобрали. Анатолий Васильев придумал к каждой композиции отдельное гитарное соло, а клавишник Лёва Вильдавский играл на электрооргане те мелодии, которые я ему напел. А вот от нашей ритм-группы, от ударника Сергея Лавровского и басиста Жени Броневицкого, мы много не требовали. Главное парни должны были держать ритм и в сильной доле «бочка» ударной установки должна была совпадать с гитарным басом, что придавало «мясистости» звучания всего ансамбля.

— Что будем делать с Есениным? — спросил Васильев, когда мы устроили пятиминутный перерыв.

— Да давайте уже от него окажемся, — предложил Лавровский, — скажем директору киностудии, что мы над этим работаем. Пусть он несколько дней подождёт. Нам бы с этим материалом не запутаться.

— Не запутаемся, пишите себе шпаргалки и всё будет окей, — проворчал я, разозлившись на себя самого, что не могу ничего придумать.

Из-за этого мой ореол гениального поэта-песенника прямо на глазах трещал по швам. И я уже решил было спеть: «Низкий дом без меня ссутулится, старый пес мой давно издох», как вдруг Анатолий Васильев, наигрывая что-то простенькое на гитаре, изобразил нечто знакомое.

— Что ты сейчас такое сбацал? — спросил я у Васильева.

— Соло, может быть, куда-нибудь пригодится, — пожал он плечами и наиграл мотив песни «Контрабанда» группы «Мумий Тролль».

Был у меня коллега по работе на ТВ, который просто фанател от Ильи Лагутенко. Как в офис придет, так давай крутить — «Владивосток 2000», «Медведицу» и эту самую «Контрабанду». Ни одного слова, о чём поёт солист, лично я запомнить не смог, зато мелодии у этой группы получались заводные и очень хорошо привязывались. А ещё мой коллега любил петь «Мумий Тролля» под гитару и простенькие аккорды песенных шедевров Лагутенко я отлично запомнил.

— А если так? — проплетал я и заиграл на гитаре «Контрабанду». — Теперь, Толя, добавь своё соло, — сказал я Васильеву, который тут же подключился к «мозговому музыкальному штурму».

— Вроде неплохо, — улыбнулся и клавишник Вильдавский, заиграв композицию аккордами уже на электрооргане.

— Ну и что? — заворчал барабанщик Лавровский. — Причём здесь Есенин?

— Да при том, Сергей, что размер стиха совпадает! — выпалил я и запел:

Гой ты, Русь, моя родная,

Хаты — в ризах образа.

Не видать конца и края —

Только синь сосет глаза.

Как захожий богомолец,

Я смотрю твои поля.

А у низеньких околиц

Та-ру-ру-рам. Звонко чахнут тополя!

Пам-пам-пам па-ба-ба. О-ееее!

Пам-пам-пам па-ба-ба. О-ееее!

Пам-пам-пам па-ба-ба-бам.

Звонко чахнут тополя!

Пам-пам-пам па-ба-ба. О-ееее!

Пам-пам-пам па-ба-ба. О-ееее!

Пам-пам-пам па-ба-ба-бам.

Пахнет яблоком и медом

По церквам твой кроткий Спас.

И гудит за