Гость из будущего. Том 4 - Владислав Викторович Порошин

— Годится? — усмехнулся я.

— Уже лучше, — выдохнул он. — Но ещё лучше вставить что-нибудь про комсомол.

«Про комсомол?» — пробормотал я про себя и, взяв гитару, и чуть-чуть поперебирав струны, запел ещё раз:

Девчонка, девчоночка — темные очи,

В комсомоле тебя ценят очень,

За комсомольский значок уважают,

Но что мне делать с тобой — я не знаю.

— Вот так и поём! Хорошо! — обрадовался мой пронырливый родственничек.

— А давай ещё про Ленина с Надеждой Крупской и Инессой Арманд вставить куплет? — хохотнул я и снова запел:

Он не любит тебя нисколечко,

Говорила Крупской Арманд.

От чего же ты твердишь, девчоночка,

Что он мысли мятежной гигант?

— Как тебе сюжетный поворот? — подмигнул я дяде Йосе, который на десять секунд замер, а потом выдал свой авторитетный вердикт:

— С Крупской и Арманд будет перебор. Вычёркиваем.

— Тогда и комсомол вычёркиваем, — прошипел я и, подойдя к своему родственнику на расстояние вытянутой руки, добавил, — дядя Йося, ты кому мозг фильтруешь? Какой Главлит? Опять с гримёршей Лидией Сергеевной весь день в кровати провалялся? А микрофоны, усилители и автобус пустил коту под хвост. Чтобы завтра всё было! Иначе накажу рублём, — в подтверждение своей угрозы я показал мощный кулак со сбитыми костяшками.

— Как догадался? — пробурчал он, покосившись на мою грозную «колотушку».

— От тебя духами женскими разит на несколько метров — это раз, — рыкнул я. — А ещё Лидия Сергеевна как утром куда-то усвистала, так больше на рабочем месте и не появлялась — это два. Я в гримёрную сегодня заходил, нужно было для будущих съёмок кое-что уточнить, конспираторы хреновы.

— И всё же ты замени «ночь» на «поцелуй», — хмыкнул дядя Йося. — С Главлитом я вопрос уже решил, но вдруг кто-то настучит. Так для всех спокойней будет.

— Посмотрим, — проворчал я, уже согласившись с тем, что «продажную ночь» из песни нужно убирать.

Глава 8

Стандартная дощатая сцена ДК «Пищевиков», на которой мы расставили свои самопальные «усилки», наверное, ещё никогда не видела такого наплыва любителей песни и плясок. Потому что когда раздвижной занавес раскрылся, я увидел такое количество зрителей, что на несколько секунд реально онемел. И первая моя мысль была: «Как они в такой толкучке собираются танцевать?». А вторая: «Вы какого лешего продали больше двух с половиной тысяч билетов? Люди же здесь как сельди в бочке!».

— Привет, народ, — скромно буркнул я в микрофон.

— Неслышно! — кто-то под хохот толпы выкрикнул из зала.

— Привееееет! Нароооод! — заорал я, что было мочи, и адреналин, моментально выбросившись в кровь, тут же сорвал все мои внутренние комплексы и препоны. — Сегодня перед вами выступает вокально-инструментальный ансамбль «Поющие гитары»! И поэтому первая композиция нашей программы так и звучит: «О чём плачут гитары!». И раз, два, три! — заорал я, повернувшись к своим музыкантам, которые стояли на сцене со стеклянными глазами.

Особенно растерянными выглядели молодые и ещё не обстрелянные: басист Женя Броневицкий и его друг на электрооргане Лёва Вильдавский. «Эх, для первого раза нам бы где-нибудь в кафешке полабать, — пронеслось в моей голове. — Чё застыли, черти⁈».

— Раз, два, три, — повторил я в надежде, что хоть кто-нибудь проснётся.

И первым само собой врубился в ситуацию самый опытный Толя Васильев, который видел аудиторию и побольше, и посерьёзней. Он тут же выдал соло на электрогитаре и вся наша музыкальная банда, словно в замедленной киносъёмке, заиграла нужные аккорды и нужный мотив.

«Ритм не тот! Что за сопли, музыканты мать твою?» — мысленно воскликнул я, но, всё же улыбнувшись публике, запел, при этом непривычно растягивая слова задорной и танцевальной композиции:

По-че-му в семнадцать лет

Пар-ню но-чью не до сна?

По-че-му в семнадцать лет

Песня немного груст-на?

Однако собравшаяся публика даже и не заметила, что мы реально тормозим, и сначала парни и девчонки задвигались в танце на каких-то отдельных островках переполненного зала, потом танцевальная лихорадка захватила тех, кто был у самой сцены. И наконец, под «плач гитар» стал отплясывать уже весь зал. Кстати, к этому моменту мои «музыкальные гаврики», немного успокоились и заиграли с другим темпом и с другим энергетическим напором.

Плачут гитары, ну что же пусть!

Если на парня находит грусть!

То виноваты во всем они,

Только они одни! — голосил я с удвоенной энергией и азартом, войдя в музыкальный раж. А сам про себя приговаривал: «Ну что, пошла движуха! Пошла родимая! Давай ребятушки — жги напалмом!».

— Отличное начало! Молодцы! — выкрикнул я, когда наш ударник выдал финальную сбивку. — Однако между первой и второй перерывчик небольшой!

— Наливай! — рявкнул кто-то недалеко от сцены.

— Не наливай, а запевай, — хохотнул я и объявил новую песню, — «Как провожают пароходы, совсем не так как поезда»!

— Это наша пионерлагерная, — загоготал ещё кто-то из зрителей, а мои музыканты, уже выйдя из «каматоза», дружно заиграли композицию номер два.

Кстати, после «пароходов» мы так же быстро перешли и к «Королеве красоты». Растягивать паузы в самом начале концерта я не рискнул. «Пусть парни разыграются, разогреются, а народ как следует распрыгается и растанцуется», — подумал я, затянув хит Муслима Магомаева. И надо сказать, что Муслим Магомаев зашёл собравшейся публике на ура. Только твист в такой тесноте смотрелся несколько комично. «Ничего, темнота и теснота — друг советской молодёжи», — усмехнулся я про себя, не переставая петь и выбивать аккорды из своей акустической гитары, звук которой практически не был слышен. Просто с гитарой мне было как-то привычней. Благодаря ей, я прекрасно ориентировался, когда должен начаться куплет, когда припев, а когда инструментальный проигрыш.

… а я иду к тебе навстречу

И я несу тебе цветы,

Как единственной на свете

Королеве красотыыыы!

— Эге-гей! — зачем-то я выкрикнул, когда наш ансамбль доиграл последний аккорд. И тут же мне захотелось пообщаться с залом:

— Как настроение⁈ — выкрикнул я в наш единственный микрофон.

— Нормально! — заорали парни, которые тусили около самой сцены.

— Тесновато немного! — взвизгнули девчонки, которые тоже стояли в трёх метрах от меня.

— Кстати, о тесноте есть замечательный анекдот, — хохотнул я. — Представьте автобус, где