Театр стекла и теней - Энн Корлетт

За лесом открылась улица, окаймленная торговыми заведениями с освинцованными витринами. Обычная на вид галантерея соседствовала с магазином, полным разбитой домашней утвари, а в следующем не было ничего, кроме трех богато обрамленных портретов на мольбертах за прилавком. Портреты – пожилые мужчина и женщина и девочка в высоком жестком воротнике – смотрели наружу, как трио возмущенных владельцев.

За последней витриной открылась более теплая, успокоительная сцена. В янтарном свете магазина совсем седой мужчина полировал медные гирьки старинных весов. Мимо Джульетты прошла женщина в маске с лентами, открыла дверь, и он поднял глаза, просияв, словно увидел старейшего, любимейшего друга. Бросился навстречу, схватил женщину за руку и повел ее в глубину магазина. Джульетта подождала, но дверь за стойкой не открылась, ни старик, ни женщина так и не появились, и она пошла дальше.

В конце улицы она отыскала белую дверь, утопленную в стене из тяжелого камня. Из-за двери доносился перебор нот, ярче и ближе, чем музыка, игравшая с тех пор, как она пришла на локацию. Открыв дверь, она очутилась в небольшом клубе; пары в масках сидели за столиками, потягивали напитки и слушали, как старик играет на дряхлом пианино. Выглядел он так, словно вышел из голливудского фильма: на глаза надвинута федора, сигара свисает с губы.

Дверь в дальней стене открылась, и в зал вошла женщина. Она была в голубом бисерном платье и несла клетку, где стрекотала металлическая птица на проволочной жердочке. Клетку женщина поставила возле пианино и темным, хриплым голосом повела мелодию. Хотелось остаться, окунуться во все нюансы сцены, разобраться, что все это значит, но тысячи других неувиденных событий искрили и притягивали к себе. Перешагнув порог дальней двери, Джульетта ступила в вагон. Двери купе скрывались за голубыми бархатными портьерами, а ступеньки в конце вагона вели наверх – похоже, в церковь. Когда Джульетта повернула ручку, в тяжелой двери открылась лишь одна низкая панель, и пришлось пригнуться, чтобы протиснуться в галерею, полную стеклянных снежных шаров.

В художественной студии женщина рисовала девушку, обнаженную под текучей прозрачной тканью. За ними тикали часы, вторая стрелка бесконечно застревала. В широком зале с дорогим паркетом плакала в тени темноволосая девушка, а юноша уходил прочь. С галереи открывался вид на бальный зал с воздушными занавесями, и за ними танцевала, кружилась пара, а с других балконов и через окна в вышине наблюдали лица в масках.

Залы, залы, лестница за лестницей. Этажи друг с другом не совпадали, а некоторые коридоры откровенно нарушали законы физики. Порой двери не открывались, лестницы никуда не вели, окна смотрели в комнаты, которых иначе не найти. Одни выглядели так, словно их обитатель только что вышел, оставив раскрытую книгу на неубранной кровати. Другие – как будто в них годами никто не заходил. Стены покрыты фотографиями, набросками, страницами, вырванными из детских книг, письма и записки вываливались из ящиков на захламленные полы. В неосвещенных углах висели портреты – лица расплывчаты, как призраки в темноте.

Она видела артистов в самом конце коридора или за редкой решеткой стены в лабиринте, но снова и снова не успевала их догнать. Опять и опять она смотрела не с той стороны зеркального стекла или с балкона на лица без масок, бледно отсвечивающие вдалеке. Всякий раз, когда она натыкалась на сцену, артисты как раз уже уходили, а за ними тянулась прочь толпа. И неотступно, вечно стремясь к недостижимому крещендо, играла эта тревожная музыка.

В конце сводчатого перехода Джульетта помедлила у ручейка, что бежал по стене в железную решетку в полу, и тут услышала быстрые шаги. Явился темноволосый юноша в серой рубашке, за которым следовала толпа в масках. Джульетта шарахнулась, а он ступил в воду, прижал ладонь к стене, затем ко лбу, словно совершал обряд помазания. Затем обернулся, блестя каплями воды на лице, толпа подалась ближе, и Джульетта едва удержалась в первом ряду.

Юноша скользил глазами по лицам под масками, будто что-то искал. Когда его взгляд задержался на Джульетте, пульс у нее подскочил, внутри заискрило предвкушение. Из всеобщей ажитации было ясно, что происходит нечто важное, такое, чего стоит желать и требовать, как встреча со Странником. Напряжение раздувалось пузырем, а затем юноша повернулся и протянул руку молодой женщине рядом с Джульеттой. Женщина шагнула вперед, споткнувшись от нетерпения, и вместе с артистом исчезла в боковом коридоре, а за ними по пятам устремилась горстка отвергнутых. Прочие развернулись, пошли прочь, от разочарования поникнув плечами, и оставили Джульетту в объятиях внезапной ноющей боли.

Все здесь было почти, вот-вот, но не совсем, и ее шаги были тяжелы, когда она пошла дальше и в итоге очутилась у подножия лестницы. Нащупывая путь в темноте, она почувствовала под пальцами гладкий бархат. Отодвинув портьеру, вошла в маленькую комнату с пустыми белыми стенами – штукатурка местами осыпалась. Слева стоял шкаф, ящики выдвинуты, в них плотно упакованные рулоны кинопленки, а на дальней стене двигалось, беззвучно мерцало призрачно-тонкое, расплывчатое изображение.

Танцовщица – четкость движений и баланс классической балерины – была невыносимо знакома. К горлу снова подступил ком печали, рваный по краям. Изгиб улыбки Лунарии казался заговорщическим.

Не говори ей. Не впускай ее.

Джульетта развернулась, выскочила из комнаты и побежала вверх по лестнице. Нескончаемая музыка переливалась теперь угрожающе, и Джульетта уже не понимала, где она.

В конце концов она вновь вышла к мертвому лесу. Пригибаясь под низкими сучьями, она двинулась по тропе между деревьев и вышла из театра.

Глава 9

Спину тянуло, боль отзывалась в груди, угрожая излиться слезами.

Ты дура, нетерпеливо рявкнуло ее другое «я». На что ты надеялась?

Другой голос отозвался презрительно и резко: Вступаешь в Театральный округ под трубный глас и пение ангелов?

Джульетта вдохнула поглубже. Нет тут против нее никакого заговора. В Театральном округе никто знать не знает, что она здесь. Самообладание потихоньку вернулось, а взгляд на часы подтвердил, что встреча с Салли только через час. Она запрокинула голову к скату крыши, пытаясь сориентироваться, и зашагала туда, где вроде бы могли быть «Корабельные новости». Можно пока почитать, что еще найдется на стенах про Лунарию.

Однако улицы, как и театр, будто сговорились ей мешать и на каждом шагу подсовывали тупики и крутые повороты, которые возвращали ее туда, откуда она пришла. Свернув в мощеный переулок, она уперлась взглядом в указатель – один из немногих, что ей здесь попадались.

Килнер-стрит.

Название отозвалось слабым звоночком, и на середине улицы Джульетта