Театр стекла и теней - Энн Корлетт

наклонила голову. – Правда, бармен в пабе на днях чуть мне не улыбнулся. В итоге передумал, но все-таки прогресс. – Они снова завернули за угол. – Вот мы и пришли. Гловер-стрит.

– И кто тогда живет на Окраинах?

На узкой улочке теснились доходные дома, пронумерованные случайно и без намека на последовательность.

– В основном те, кто так или иначе работает в Округе. В большинстве домов одни и те же семьи живут поколениями. Здесь селятся рабочие сцены, хотя в лицо ты их ни за что не узнаешь. Нам сюда.

Она кивнула на дом посреди короткого ряда таких же, чуть поодаль от прочих, под сенью, видимо, разрушенных останков дома повыше. Джульетта разглядела призрачные очертания комнаты, которой больше не было, – разбитые углы серванта, заколоченная дверь; правда ли здесь был настоящий дом, или и это всего лишь иллюзия?

По узкой лестнице за входной дверью Салли привела Джульетту на кухню, где за растрескавшимся деревянным столом пила чай еще одна девушка.

– Это Анна, – сказала Салли. – Анна, это Джульетта. Юджин подобрал ее после неудачи со Странником, а я предложила ей переночевать у нас, когда выяснилось, что она тут застряла. И она только что посмотрела свое первое Шоу.

– Судя по всему, денек был тот еще. – Анна выдвинула стул. – Садись. Чайник только вскипел.

Салли заварила чай, а потом вместе с Анной принялась расспрашивать, что Джульетта видела в Округе. Обе девушки ловили каждое ее слово, и непривычное внимание согревало Джульетту. Когда речь зашла о ней самой, она вспомнила слова Юджина – что люди в Округе не всегда говорят о себе правду. Зачем же ей оставаться прежней Джульеттой? Однажды она исчезнет в тайном сердце Округа – останутся лишь обрывки роли, которую ей доведется тут сыграть. Так почему бы не приукрасить правду?

Ее семья в Сент-Олбансе, сказала она. Отец учитель, мать портниха. У нее две младшие сестры, семья живет в небольшом доме неподалеку от центра города. Денег немного, но родители усердно трудятся, чтобы дать дочерям все, что можно. Джульетте предложили работу в Лондоне, она приехала поискать жилье. День выдался ужасный, квартиры негодные, поэтому она решила исполнить давнее желание и побывать в Театральном округе.

– Ты ищешь жилье? – спросила Анна и воззрилась на соседку, многозначительно задрав брови.

Салли повернулась к Джульетте:

– Не знаю, где ты хотела поселиться, но у нас тут свободная комната. Если хочешь, можешь снять, хотя бы пока не найдешь что-то другое.

Идея была соблазнительная. Джульетта не знала, когда ее письмо дойдет до местных властей, а ездить сюда каждый день невозможно. Кроме того, даже временно было бы приятно пожить с людьми, которым она вроде бы нравится, с которыми можно сидеть за одним столом, болтать, смеяться и чувствовать, что жизнь не проходит мимо.

– Я бы с радостью, но вы уверены, что вам это удобно?

– Конечно, – сказала Анна. И улыбнулась. – Клянусь, я рада не потому, что теперь можно еще с кем-нибудь разделить плату за квартиру.

– Когда ты хочешь заселиться? – спросила Салли.

Джульетта поразмыслила: колледж, невероятно щедрое предложение мачехи жить дома до января. В животе как будто скрутился комок нервов, все мыслимые «а вдруг?» роились в голове, но она все это отмела. Что может быть лучше, чем отметить расставание с прежней Джульеттой эффектным жестом: однажды уйти и больше никогда не вернуться?

– Хоть сегодня. – И, еще не договорив, вспомнила, как Ребекка прижималась к ней в ночь, когда умер их отец. Неохотно добавила: – Но хорошо бы позвонить домой и сообщить им, что я жива.

– Телефона у нас нет, – сказала Анна. – Но дальше по улице есть будка, и это твоя единственная надежда, хотя не факт, что телефон работает. Телефонные линии здесь не сильно надежнее почтовых голубей.

– Схожу прямо сейчас, – сказала Джульетта, отодвигая стул и вставая, чтобы не дать себе передумать.

* * *

В будке пахло холодным металлом и сыростью. Стеклянные стены местами были почти матовыми от грязи. С третьей попытки наконец появился гудок, а когда Джульетта набрала номер, сигнал прогудел дважды, а потом оборвался статическим треском. Она повесила трубку и уже хотела выйти, но услышала негромкие голоса, а из-за выступающей стены появились две фигуры. Было темно, грязное стекло размывало вид, но фигуры явно были женские, обе хрупкие, одна чуточку выше. Они стояли очень близко друг к другу – интимная сцена, и Джульетта осталась в будке, не желая вторгаться в такой личный момент. У нее на глазах та, что повыше, обхватила ладонями лицо другой, наклонилась и медленно поцеловала ее в губы.

Жар потрясения разлился по щекам Джульетты, и она затаила дыхание, не смея двинуться. Девушки целовались долго, а потом та, что повыше, с явной неохотой отступила. Когда она отвернулась и ушла, другая немножко постояла, затем выглянула из-за стены, будто удостоверяясь, что вокруг никого. После чего тоже шагнула на площадь и исчезла.

Вернувшись, Джульетта обнаружила на кухне и третью девушку. Та стояла у раковины, а когда обернулась, сердце Джульетты упало. Эсме.

– Вы ведь уже знакомы? – сказала Салли. – Джульетта ночует сегодня у нас – она пропустила последний поезд – и будет снимать свободную комнату.

– Как мило, – неубедительно улыбнулась Эсме.

– Ты закрыла дверь на цепочку? – спросила Анна.

– Зачем? Волнуешься, как бы к нам не вломился Сталкер? – В голосе Эсме прозвучала насмешка.

– Нет, – сказала Анна. – Волнуюсь из-за того, что в реке нашли тело, отсюда всего в паре минут ходьбы.

– Тело? – встревожилась Джульетта.

– Молодой женщины, – пояснила Анна. – С месяц назад. И она была не первой.

– Не первой, кого нашли в реке? – уточнила Эсме. – Ничего удивительного. Город давно здесь стоит.

– Ты прекрасно меня поняла, – рявкнула Анна.

– Да-да, – рявкнула в ответ Эсме. – Потому что мы это уже обсуждали. Никакого Сталкера не существует. Также как Глушильщика, или Ночного Прохожего, или Потрошителя из Южных Святых, или как теперь зовут этого несуществующего убийцу. Это все полная чушь, как и девять десятых слухов и баек, ходящих по Округу.

– Ну, этот ходит уже давно, – взбунтовалась Анна.

– Десятилетиями, – сказала Эсме. – Уже довольно пожилой должен быть убийца. Вряд ли он выпрыгивает на прохожих из темных переулков. Спину бережет, наверное.

– А как же эта бедняжка? – спросила Анна.

– А что бедняжка? – ответила Эсме и резко отмахнулась. – Ты меня поняла. Да, ее очень жалко, но это не значит, что нужно забаррикадироваться в доме. Ничто не связывает ее смерть с Театральным округом.

– Дверная цепочка не очень похожа на баррикады, – сказала Анна.

– Кстати, о запертых дверях, – вступила Салли, явно желая перейти к