Совок порочного периода - Алексей Небоходов

Он равнодушно махнул рукой, отмахиваясь от моих беспомощных оправданий:

– Леонид, я давно не жду ничего нового от человеческой натуры. Меня трудно удивить, а уж смутить и вовсе невозможно, – мягко произнёс он, загадочно улыбаясь и оглядывая разгромленную комнату с видом искусствоведа, изучающего абстрактную живопись.

– Вы знали, что это произойдёт?! – возмущённо вскрикнул я, позабыв о смущении. – Если это ваша очередная шутка или проверка на прочность, то знайте, я её не выдержал!

– Успокойтесь, Леонид, перестаньте драматизировать, – невозмутимо ответил Таисий, подходя ближе к перевёрнутому стулу. – Всё идёт именно так, как должно. Ваш выбор, каким бы странным он ни казался, верный.

– Верный?! – почти сорвался я на крик, едва удерживая одеяло. – Вы считаете правильным, что меня нагло обокрали и выставили на посмешище?! Что вы за наставник такой, раз позволяете мне вляпываться в подобные ситуации?

Таисий усмехнулся с мягким, почти отеческим снисхождением и пожал плечами:

– Леонид, жизнь не состоит только из побед. Иногда унижение необходимо, чтобы понять себя. За эту ночь вы узнали о себе больше, чем за многие годы беспечной жизни.

Я устало опустился на край кровати, чувствуя себя опустошённым и беспомощным:

– К чёрту такие уроки! Я совершенно не знаю, что теперь делать и как жить дальше. Объясните хотя бы смысл этого всего, я прошу!

Таисий на миг задумался и неожиданно присел рядом – жест совершенно для него непривычный. Его голос звучал тихо и задумчиво, с оттенком едва уловимой печали:

– Видите ли, Леонид, человек узнаёт себя не через лёгкие победы, а через боль и собственную глупость. Именно такие события формируют нас по-настоящему. Сейчас вы переживаете важный этап: учитесь принимать свои слабости и видеть мир таким, каков он есть. Только после этого вы сможете двигаться вперёд с ясной головой.

Я посмотрел на него с усталым раздражением, чувствуя себя провалившим экзамен учеником, а не человеком, получившим ценный урок:

– И обязательно вот так? Через унижение?

– Именно так, – спокойно подтвердил Таисий, вставая и направляясь к двери. – Иногда только личное поражение дарит настоящую мудрость.

Он остановился у двери, оглянулся и загадочно улыбнулся напоследок:

– Поверьте, скоро вы всё поймёте. И не воспринимайте это слишком серьёзно. Жизнь – не только драма, но и весьма изысканная комедия.

– Погодите! Что это значит? Куда вы опять? – попытался остановить его я, но Таисий лишь слегка махнул рукой:

– Всему своё время, Леонид… всему своё время.

И в следующий момент он исчез, оставив после себя только лёгкий холодок и меня – посреди хаоса, ставшего символом странной игры судьбы, в которой оказался против воли и выхода из которой уже не видел.

Глава 6

Понедельник наступил как похмелье – неизбежно и болезненно. Я стоял перед институтом среди таких же помятых студентов, прижимая к груди полупустой рюкзак. После выходных с Лерой и визита Таисия реальность казалась особенно унылой и пресной, словно пережёванная жвачка. Впереди ждала неделя «добровольно-принудительной» уборки картофеля – классический советский оксюморон.

– Ну что, герои труда, готовы к подвигам? – Андрей материализовался рядом, бодрый и свежий. – Говорят, в этом году урожай знатный, спины точно сломаем.

Я неопределённо промычал в ответ. Разговаривать не хотелось – слишком свежо было воспоминание о субботнем унижении. К счастью, подъехал автобус, и в общей суматохе расспросов удалось избежать.

Автобус оказался таким, каким и должен быть транспорт для студенческих сельхозработ: облезлым «Икарусом» с проржавевшими боками и выпирающими пружинами из сидений. Пахло соляркой, старым дермантином и чем-то кислым – наследием прошлых поколений студентов-картофелекопателей.

Дарья Евгеньевна сидела в первом ряду, прямая, как памятник советскому образованию. Волосы были строго убраны, на коленях лежала папка с документами. Время от времени она оборачивалась, окидывая нас усталым взглядом человека, прекрасно осознающего предстоящий ад, но вынужденного изображать энтузиазм.

– Товарищи студенты, – начала она, когда автобус тронулся, – напоминаю, что это не увеселительная поездка. Мы едем помогать колхозу «Красная заря». От вашего поведения зависит репутация института.

Кто-то сзади тихо хихикнул. Дарья Евгеньевна метнула назад предупреждающий взгляд, но промолчала. Она, как и мы, знала, что следующие дни будут наполнены не только картошкой, но и неизбежными студенческими выходками.

По мере удаления от Москвы пейзаж за окном менялся: серые многоэтажки уступали место частному сектору, затем деревенским домам, а в конце остались только перелески и поля. В автобусе воцарилась двойственная атмосфера – смесь уныния перед предстоящим трудом и возбуждения от временной свободы.

– Слышал, в прошлом году Серёга с филфака так набрался самогона, что заснул в стоге? – донёсся чей-то голос сзади. – Нашли только на третий день, когда трактор чуть не переехал.

– А помнишь, девчонки с биофака на спор стриптиз устроили? – подхватил другой. – Председатель чуть инфаркт не схватил.

Разговоры становились всё вольнее. Дарья Евгеньевна делала вид, что не слышит, но я заметил, как напряглись её плечи, как побелели пальцы, вцепившиеся в папку.

Колхоз встретил нас запахом навоза, всё того же вонючего дизельного топлива и прелой соломы. Центральная усадьба представляла собой скопление одноэтажных строений разной ветхости, сгрудившихся вокруг конторы – единственного кирпичного здания, выкрашенного в агрессивно-жёлтый цвет.

Возле конторы нас уже ждали. Председатель Виктор Михайлович Соколов оказался именно таким, каким я представлял типичного руководителя советского колхоза: крупный мужчина лет пятидесяти, обветренное лицо, руки размером с лопаты. Серые волосы зачёсаны назад, в глазах – смесь крестьянской хитрости и начальственной властности.

– Здравствуйте, товарищи студенты! – загремел он, заставив несколько девушек вздрогнуть. – Добро пожаловать в «Красную зарю». Работы много, но дело почётное!

Его взгляд задержался на девушках чуть дольше приличного, а потом он увидел Дарью Евгеньевну, и лицо его изменилось – появилась иная, личная улыбка.

– Дарья Евгеньевна, – шагнул он к ней, протягивая руку. – Рад вас снова видеть. Прошлогодний визит оставил приятные воспоминания.

Она пожала его руку, и я заметил, как он задержал её ладонь чуть дольше допустимого. Мозолистый большой палец скользнул по её запястью так интимно и быстро, что я почувствовал себя неловко.

– Виктор Михайлович, – сухо ответила она, высвобождая руку, – надеюсь, в этом году обойдётся без эксцессов.

– Что вы, что вы, – рассмеялся он фальшиво, – у нас строгий порядок. Вот план размещения и график работ.

Передавая бумаги, он снова коснулся её руки – увереннее и дольше. Дарья Евгеньевна резко забрала документы, её скулы покрылись румянцем.

– Пойдёмте, покажу жильё, – председатель вновь сделался официальным. – Условия не курортные, но жить можно.

Бараки оказались длинными деревянными постройками того же