Турист - Антон Витальевич Демченко

— Сейчас? — губы Гдовицкого тронул намёк на улыбку.

— Сейчас, — кивнул я. — Ничего не имею против государственных интересов, но в данном случае дело касается выживания моей семьи и близких. Рисковать своими людьми ради того, чтобы Преображенский приказ получил тактическое преимущество в противостоянии с разведкой Нового Ватикана, я не намерен. Ни к чему хорошему это не приведёт, Георгий Громов тому свидетель. Он, если помнишь, тоже ставил чьи-то интересы выше блага фамилии.

— С этой точки зрения… — Самурай на миг запнулся и вздохнул. — Спорить не буду. Не скажу, что твоё решение мне нравится, но я его понимаю. Будем надеяться, что информация о твоей осведомлённости насчёт куратора агентов не дойдёт до Анатолия Семёновича.

— А кто ему об этом сообщит? — удивился я.

— Ефимович? — предположил Владимир Александрович.

— Сомневаюсь, — я покачал головой. — Ныне сей господин пребывает в помрачнённом состоянии ума, и врачи Тячевской психиатрической лечебницы отказываются даже прогнозы делать о возможности его просветления. Иными словами, спёкся господин Ефимович. От него ничего кроме молитв да призывов к покаянию никто добиться не может. Ну, когда он не хохочет, как безумный…

— Ты… серьёзно? — неподдельно удивился Гдовицкой.

— Более чем, — вздохнул я и, поймав взгляд собеседника, развёл руками. — Не надо на меня так смотреть, я сам ничего подобного не ожидал и уж тем более не планировал. Более того, если бы не этот просчёт, я бы и не подумал тянуть время и играть в те же игры с его подельниками. Изначально-то я вообще предполагал, что после разговора с Ефимовичем устрою ему отдых в каком-нибудь подвале на то время, пока будут полыхать дома его коллег. Но… вышло как вышло.

— И ты всерьёз решил разыграть с ними ту же карту, что и с этим… Германом? — спросил он. — Не думаешь, что Вербицкий прав, и такие «кошки-мышки» могут закончиться провалом? А ну как кто из фигурантов сбежит, не дожидаясь своей очереди на экзекуцию?

— До разговора с Анатолием Семёновичем я бы сказал: и пусть бежит, — кивнул я в ответ. — Ни дома, ни принадлежащие ему магазины-лавки-склады, что здесь в воеводстве, что в СБТ, он в карманах не унесёт. Но ввиду предложения-просьбы Вербицкого, боюсь, придётся ограничиться лишь второй частью плана, чтоб не гоняться потом за уродом по всей Европе. Мне что, заняться больше нечем?

— Как-то ты слишком легко отказался от своей затеи, — Владимир Александрович смерил меня подозрительным взглядом. А через секунду довольно усмехнулся. — Признайся, ты же сказал об этом Вербицкому только, чтобы было от чего отказаться во время торга, да?

— Ну-у… вообще-то, да, — признался я. — Зато в результате имею полный карт-бланш на любые действия в отношении имущества коллег Ефимовича.

— Только на территории воеводства и СБТ, — подчеркнул Гдовицкой.

— Поверь, Владимир Александрович, мне и этого хватит, — ощерился я. — И их пример другим наука.

— Уверен?

— На все сто, — кивнул я. — Более того, я считаю, что это единственный беспроблемный способ решения задачи.

— Аргументируй, — поудобнее устроившись в кресле, с интересом проговорил мой шеф безопасности.

— Легко, — отозвался я. — Суди сам. ЦС — это не боярский род, не семья. Биться с ними, как воюют бояре в своих родовых дрязгах, для нас — гарантированный проигрыш. «Гремлины» просто не сравнятся с Центром в финансовой мощи и возможностях. Даже если я распотрошу свою кубышку, займу денег у тестя и Посадской, против активов ЦС это будет капля в море. Ну-у… не капля, но прудик против озера, точно. А ведь Центр связан с местными боярами и банами, наёмниками… у них договоры и взаимные интересы. Значит, ударив по ЦС, я заставлю всколыхнуться всё местное болото. И тут, как говорится в старой поговорке: «Не плюй в коллектив, он утрётся. А вот если коллектив плюнет в тебя — утонешь». Тонуть в плевке всего воеводства — это не наш метод, не находишь?

— Согласен, — хмыкнул Гдовицкой. — Хотя эту твою «старую поговорку», кажется, слышу в первый раз в жизни. Но… не поспоришь.

— Во-от, — я поднял вверх указательный палец. — Значит, действовать надо так, чтобы не затронуть интересы местного «обчества»… или хотя бы затронуть несильно, так чтоб тремя боевыми тройками потом отмахаться можно было. Но бить виновных при этом нужно так, чтобы они пострадали максимально. А какое самое святое место у наших противников, учитывая их положение?

— Кошелёк, разумеется, — фыркнул Владимир Александрович. — Не бояре же. Но… Кирилл, ты уверен, что потеря имущества для них так уж страшна? Про визит в Преображенский приказ, который ты обещал им организовать, я уж молчу…

— Более чем уверен, — кивнул я. — Смотри, Владимир Александрович, что получается. Как ты заметил, наши фигуранты — не бояре. Собственных производств или прибыльных земель у них нет. Рода за ними тоже нет. Имени за дела уважаемого, и того не имеется. Есть деньги на счетах да в долях. Пусть. Но свой основной доход они имеют от Центра. Как легальный, так и левый. И свободные средства вкладываются в магазины-лавки-склады здесь же в воеводстве. Ты же сам справку мне составлял, помнишь? Так вот, это для серьёзного заводчика или боярина потеря дома или иного имущества стоимостью в пятьдесят-сто тысяч рублей не так напряжна. Убыток, конечно, но не столь уж серьёзный. А вот для наших фигурантов… потеря собственного дома, машины и магазинчика, где его хозяином зовут — это… если не крах, то близко к тому. Ведь те же дома-особняки строились ими не только для комфортного проживания. Шикарные дома для них — это ещё и способ продемонстрировать уровень жизни. Крутизну. С машинами та же петрушка. Ну, а лавки-склады… повод для почёсывания ЧСВ, то есть, чувства собственной важности. Как же, «хозя-а-ева»… И вот если ударить их по этим «колокольчикам», звон будет стоять на всё воеводство.

— А если за них местные бояре вступятся? — с хитринкой в глазах и голосе спросил Гдовицкой.

— Ну уж, если вступятся… в чём лично я сильно сомневаюсь, — протянул я в ответ, — тогда устроим войнушку в лучших традициях