"Фантастика 2025-195". Компиляция. Униги 1-23 - Вадим Витальевич Тарасенко

встрёпанной ветром водной глади: брови ломаются «домиком» и тут же лоб разглаживается, щёки теплеют от внутреннего жара, вздрагивают губы, шепчут что-то, а потом только что гладкий лоб вспарывает морщинка, рот разъезжается оскалом и тут же мягчеет…

Илидор старался не улыбаться слишком уж зубасто. Он мог бы сказать, что вчера в ночи видел в башенном саду два взъерошено-тощих эльфских силуэта. Они сидели рядом на углу стола, уставленного чашками, парой пузатых чайников, плетёнками с хлебцами и двумя открытыми баночками с пахучим мятным джемом. Они ничего не ели и не пили — один ушасто-тощий силуэт махал руками и взахлёб говорил про Университет Ортагеная, а другой, подавшись вперёд, жадно поглощал каждое слово и то и дело издавал воодушевлённые восклицания. Полюбовавшись на эту дивную картину, дракон тихо слился в непроглядную приречную ночь, и что происходило в прибашенном саду потом — не знал.

Хотя знал, конечно. И много чего мог бы сказать по этому поводу.

Много чего дурацкого, неловкого, весёлого и доброго. Много слов поддержки и подначки. И, наверное, Йерушу было нужно, чтобы Илидор сказал это всё — или хоть что-нибудь из этого. Чтобы среди всех возможных слов у дракона отыскались те самые, способные стереть рябь с лица Найло, успокоить его нервные руки, распрямить остро-ёжистые плечи.

У Илидора были такие слова. Добрые, умные, тёплые и поддерживающие. Потому что он, золотой дракон, понимал сейчас если не всё, то очень многое, и он, золотой дракон, разумеется, вовсе не был настолько поверхностен в своих чувствах, насколько привык считать умный-разумный-учёный Йеруш Найло.

Достаточно не поверхностен, чтобы держать Йеруша Найло в неведении на этот счёт.

Потому, хотя Илидор мог бы сказать сейчас нечто истинно участливое, правильное и дружеское, хотя Илидор видел, что Йерушу это нужно — дракон не говорил ничего. Даже в страшном сне он не пожелал бы назваться другом Йеруша Найло и обрушить на свою голову необходимость по-настоящему уживаться с другим миром. Драконы ведь хорошо понимают, что это такое — когда двух миров оказывается слишком много для одного жизненного пространства, а Илидору хотелось и дальше делить своё пространство с йерушевым.

И он, в отличие от Йеруша, мог не только определить нужную для этого дистанцию, но и зафиксировать себя на ней и на ней же держаться.

Потому Илидор оставлял все нужные слова непрозвучавшими и ничего не пытался донести до Найло, а делал лучшее из того, что мог в это утро — пружинисто шагал вперёд, крепко держась обеими руками за лямки рюкзака, круша ногами хребты заиндевевших листьев и жадно ощупывая сияющими золотыми глазами дорогу в прекрасное далёко, подёрнутую прохладной бодрящей дымкой.

И едва слышно мурлыкал бессловесный напев, лёгкий и прозрачный, как воздух мягкой южной зимы. Хрустальным звоном в песне золотого дракона сплеталась светлая грусть разлуки и твёрдое обещание новых прекрасных встреч и свершений.

Ирина Лазаренко

Драконов не кормить

Глава 1

– Не существует в мире, чёртова мать, золотых драконов. Я-то знаю, о чём говорю!

– А что же в таком случае сидит на холме?

Анджей Сапковский «Предел возможного»

Холмы Айялы, первый месяц сезона сочных трав по эльфскому календарю

Верный способ потерять лицо навсегда и отнюдь не фигурально – получить по нему драконьей лапой.

Эфирный дракон Куа распластался по стене в совершенно не драконьей текучей позе, так что с десяти шагов его можно было принять за тень дерева мельроки. Тёмная чешуя не то пропускала, не то растворяла в себе звёздный свет, почти не вздымался живот при дыхании, и только горбилась, горбилась тень по мере того как приближались шаги человека из-за поворота. Легкие, словно танцующие, посторонний мог бы спутать их с эльфскими – но только не Куа, нет. Куа узнает эти шаги из тысячи. Раз, два, три, шорох травинок под ногами, уже почти слышно дыхание человека, который сейчас покажется из-за угла, четыре, пять, шесть…

Лунный свет выплеснул блики на золотистые волосы, тоже чисто эльфские, и Куа ударил человека в лицо с короткого замаха, вложив в него всю свою ярость…

И, увлекаемый силой этого замаха, едва не растянулся на траве: в последний миг Илидор ушёл из-под удара.

Куа приземлился на четыре лапы, как кот, тут же хлестнул Илидора длинным хвостом под колени, и почти успел, почти – свет ярче солнечного ударил в глаза, отчего те едва не лопнули, время загустело, как оформленный в заклинание эфир, и хвост замер на полдороги. Почти тут же сияние потухло и время потекло свободно, как прежде, и хвост Куа хлестнул-таки Илидора, но что толку: эта тварь уже стояла напротив в облике золотого дракона и утробно рычала.

Куа пригнул голову и зашипел, сделал шаг вперёд и вправо, а Илидор тут же – назад и влево, сохраняя дистанцию.

В одной из башенок бухнуло, открываясь, окно – драконы не услышали, до окна ли им было! Ещё шаг, ещё два, низкое грозное рычание и ядовитое шипение. Они кружили друг против друга по траве, залитой лунным светом, а над ними возвышалась северная стена драконьей тюрьмы Донкернас.

Драконы были похожи: невеликого размера, крепкие, длинношеие, длиннохвостые, четырёхлапые, морды вытянутые, челюсти широкие, клыки оскаленные. Тела перетекают по траве, как ящериные, а над ними трепещут полуразвёрнутые крылья, трепещут будто сами по себе, подвластные больше пронзительному ночному воздуху, чем драконам.

– Ты что, взбесился? – прохрипел Илидор.

Чешуя Куа – чёрная с голубым и сиреневым отливом, не вдруг и разглядишь его среди ночных теней, а чешуя Илидора – золотая, как весеннее рассветное солнце.

– Я тебе крылья переломаю, – прошипел Куа. – Ахасс!

Стремительным движением отбросил голову назад и опять вперёд, плюнул-клюнул в Илидора сформировавшуюся в глотке молнию и почти успел, почти: мощной пощёчиной золотой дракон сбил его движение и тут же сильно, коротко врезал плечом по челюсти снизу.

Куа поперхнулся собственной молнией – ощущение было как от удара коленом в лицо, дракон задохнулся, закашлялся, замотал головой, разбрызгивая слюну и слёзы, оглушённый звоном и болью. Илидор воспользовался моментом и запрыгнул на спину Куа, под звук «кх-х» распластал его на траве, словно прикроватный коврик, прижал передней лапой его шею, задними – крылья, второй лапой наступил между лопаток.

– Ты, придурок, – выдохнул он со взрыком, – что тебя покуса…

– Илидо-ор! Какого бзыря?! Слезь с него сей миг!

Рычание смолкло, как