Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– После этого, – продолжил он, – я, что вполне логично, задался вопросом, какой же бог удерживает среди живых нас, прочих? По-моему, догадаться не так уж сложно, однако нам нужно поговорить о другом. Естественно, ты, Синель, не на шутку взволновалась. И остальные, вне всяких сомнений, тоже.

– Уж это точно, а генералиссима Мята сказала, надо непременно отыскать тебя и сообщить тебе обо всем, только мы думали, ты уехал сюда. Там только сибиллы с Кирпичной…

– Постой. Вы сейчас во Дворце Кальда?

– Верно. Мы думали, вы с Ги, скорее всего, сюда отправились, и пришли – все, кроме этих сибилл. Сибиллы остались стеречь тело старика: за ним арманекрон прикатить должен. Только вас с Ги во Дворце не оказалось, и я пошла сюда, к этому вот стеклу. Подумала: смотритель, наверное, знает, где вас найти.

– Не мог он этого знать! – воскликнула Гиацинт.

– Видишь ли, вчера вечером Гиацинт велела нашему смотрителю не сообщать, где мы сейчас, никому, – пояснил Шелк и оглянулся на Гиацинт.

Та энергично закивала, подтверждая его правоту.

– А это не он, это Фиалка мне все рассказала. Здешний-то, понимаешь, не смог тебя отыскать, и тогда я начала соображать, куда бы вы с Ги могли деться. Тебе, патера, это, наверное, не понравится…

– Даю слово: сердиться не стану.

– Первым делом мне пришла в голову Солнечная. Тот треугольный домик, где я дожидалась тебя. Только смотритель там, где живут сибиллы, ответил, что тебя поблизости, на его взгляд, нет. Тогда я… – Слегка замешкавшись, Синель отвела взгляд в сторону. – Тогда я и думаю: куда они еще отправиться-то могли? Время вроде бы раннее: пришли мы сюда где-то около часа открытия рынка.

– Мне тут же приходит в голову еще одно место, – заметил Шелк, – только представить себе не могу, отчего ты решила, будто подобное предположение с твоей стороны должно меня оскорбить. Мои комнаты в Хузгадо. Я ведь, пока не велел открыть заново Дворец Кальда, ночевал там.

Синель вновь замотала головой. Пляска ее огненных кудрей сделалась буйной, как никогда.

– Нет, патера, я знала: туда тебе не захочется. Там же покоя наверняка не дадут, полезут с делами, как я сейчас, так что в Хузгадо тебя если и искать, то в самую распоследнюю очередь. Мне, понимаешь, подумалось: а не у Орхидеи ли вы? Дай-ка проверю. Она, конечно, дрыхнет еще, но можно ж спросить смотрителя, и, если что, самой туда наведаться, перекусить в кондитерской лавочке через улицу да подождать, пока вы с Ги не выйдете. Попробовала, только Орхидею застала на ногах. Помнишь Фиалку?

– Разумеется, помню.

– Она прошлой ночью… вроде как провела кой-какое время с генералиссимой Сийюф. Не в заведении Орхидеи, а там же, где вы сейчас, у Горностая. Орхидея, понятно, насчет этого вся в мыле – как же, сама Сийюф! – и потому вскочила ни свет ни заря, Фиалку ждала, послушать, как оно там обошлось.

– И не потребуется ли ей кого нынче к ночи, – вставила Гиацинт, – может, кого-нибудь новенького, и нет ли у ней подруг, которым тоже может кто-то потребоваться, и «не забыла ли ты сказать про наши вечеринки для своих»… воображаю, воображаю!

– Ага, точно, все вот это вот. Ну, я вроде как и подумала: о, интересно… дай-ка поговорю малость с Фиалкой сама, – вновь виновато потупившись, продолжала Синель.

– Ну ясное дело. С чего бы нет-то? – подбодрила ее Гиацинт.

– Так вот, тривигантцы летуна изловить ухитрились. Может, ты, Ги, про это еще не знаешь, но я-то как-никак рядом была, когда патере сказали… помнишь, патера?

Шелк скорбно улыбнулся.

– Да, разумеется. И надеялся обсудить сие за ужином с генералиссимой Сийюф, но…

– Только вот что они еще трех остудили, ты же не знал, верно? Еще трех летунов. Фиалка сама от Сийюф слышала.

– Действительно, – поджав губы, подтвердил Шелк, – этого я не знал. Думал, всего один отчего-либо приземлился и угодил к тривигантцам… Да, Синель, ты права: новость весьма серьезная и в той же степени неприятная.

– Это я, патера, до самого худшего еще не добралась. Фиалка рассудила, что неплохо бы вызнать, где держат этого летуна. Ну мало ли: вдруг за такое дело кто-нибудь что-нибудь да заплатит, понимаешь?

– Что ж, на мой взгляд, награды она заслуживает, а значит, будет вознаграждена.

– Только она рассказала обо всем Орхидее, а Орхидея решила насчет денег не жадничать. Попросила просто тебе новости передать, но обязательно сказать, от кого их сама разузнала. Тут Фиалка и проболталась, что видела вас с Ги в «Горностае», когда сама только-только туда добралась. Так я выяснила, где тебя найти.

– Ну что ж, неплохо, неплохо.

– А насчет летуна, патера… – Осекшись, Синель сглотнула. – Он в нашем Хузгадо, а Сийюф обустраивает там штаб-квартиру. Под себя Хузгадо подгребает.

Опешивший Шелк на время утратил дар речи.

– А еще, патера, Фиалка Сийюф обо мне с Чистиком кое-что разболтала – так, невзначай, для поддержания разговора. Сийюф, говорит, как только имя «Чистик» услышала, тут же потребовала все-все про него рассказать. Наверное, и меня вчера, за ужином, из-за него так обхаживала. Фиалка думает, Чистик к летуну этому каким-то боком подвязан, вот тривигантцы его и ищут.

Монументальные груди Синели вновь всколыхнулись волной.

– Так что для тебя, патера, сейчас главное – Хузгадо, но для меня-то главное – Чистик, и боязно мне. Очень боязно. Не за себя саму, за него.

Крохотный катахрест вскочил на туалетный столик, чтоб лучше разглядеть Гиацинт.

– Врозь, крыса вица, врозь! Сто стопой?

Гиацинт утерла глаза.

– Ничего, Клещ. Ничего. Просто медовый месяц уж больно быстро прошел.

Услышав скрежет ключа в замке, Шкиехаан приподнял веки, но тут же решительно закрыл глаза. Дюжий, грязный, обросший неопрятной бородой, новоприбывший вдвое превосходил его ростом, а весом – втрое, если не вчетверо. В студеной камере вот уж который час царил мир и покой, но…

«Но теперь-то передышке конец, – подумал Шкиехаан. – Похоже, сейчас начнутся новые неприятности».

– Хочешь, могу простыни чистые принести, – предложил надзиратель, оставшийся за порогом.

– Жратву тащи! – прогремел новоприбывший.

Железная дверь захлопнулась за его спиной.

– Слышь, ты, сверху! Голодный небось?

– Я – нет, – ответил Шкиехаан, отвернувшись к крылокаменной стене. – Весьма тебе благодарен.

Новоприбывший грузно уселся на нижнюю койку.

– А я – да. И жрать, лохмать его, зверски хочу, и устал как собака. Столько времени голодным проходил, что даже забыл про голод. Пусто в животе, и все тут. Вчера, лохмать его, допоздна на ногах, а нынче с утра поднялся ни свет ни заря, а спать между делом пришлось, на полу. На каменном, лохмать его… но вымотался я – у-у! Даже камень куда лучше этой койки казался.

С этими словами он лег, что засвидетельствовал скрип ремней койки.

– Ох, хорошо! Неделю таких удобств не видал.

– Приятных снов, – учтиво пожелал ему Шкиехаан.

– Нет, спать я не собираюсь: на полу же поспал. Сейчас, наоборот, пожрать самое время! – Новоприбывший плотоядно гоготнул. – Ну а ты как? Выспался за ночь?

Шкиехаан рискнул бросить быстрый взгляд за край койки, в сторону громадного человека,