Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

И я сдалась. Кивнула. Позволила ему завязать глаза. Мир погрузился в мягкую, бархатную темноту. Он взял меня за руку и повел по бетонке. Я слышала его шаги, далекий гул другого самолета, чувствовала ночной ветер на лице. Потом — несколько ступенек, запах дорогого кожаного салона, его рука, осторожно направляющая меня в удобное кресло.

Двигатели взревели, и мы понеслись по взлетной полосе. Под нами с гулом отдалилась земля.

Я сидела в коконе незнания, и странным образом… не паниковала. Адреналин схлынул, оставив после себя глухую, всепоглощающую усталость. Все доводы — о встречах, интервью, открытиях — казались теперь такими далекими и неважными. Как будто кто-то выдернул вилку из розетки, питающей мой вечный двигатель ответственности.

Я хотела что-то еще сказать, возразить, но мысль не складывалась в слова. Вместо этого тело, лишенное привычного контроля разума, начало тонуть в мягкой, вязкой волне истощения.

Я услышала, как он поправляет плед у меня на коленях. Его пальцы коснулись моей руки.

— Спи, — тихо сказал он. — Нам долго лететь.

И я… расслабилась. Впервые за долгие-долгие годы я позволила опорам уйти из-под ног. И не упала. Я просто провалилась. Провалилась в глубокий, бездонный, беспробудный сон под убаюкивающий гул турбин, уносящих меня прочь от всех фондов, камней, войн и ответственности. Неизвестно куда. И в этой неизвестности было странное, забытое ощущение свободы.

Я проснулась от мягкого толчка и смены звука — гул двигателей сменился тишиной, нарушаемой лишь легким потрескиванием наушников. Повязку с глаз сняли уже после приземления. Когда я открыла глаза, в иллюминатор ударило слепящее, щедрое, совершенно не московское солнце. За окном проплывали пальмы с огромными, растрепанными кронами, ярко-зеленая трава и бирюзовые блики на воде где-то вдалеке.

— Где мы? — спросила я хрипло, разминая затекшую шею.

— Тайланд, — улыбнулся Саша, отстегивая свой ремень. — Остров Пхукет. А если точнее — то его самая тихая и дикая часть.

— Ты сумасшедший! — вырвалось у меня, но уже без прежнего запала, скорее как констатация факта. — У меня нет с собой ничего!

— А нам ничего и не понадобится, — заявил он с таким видом, будто оглашал самый разумный план на свете. — Купальники тут продают на каждом углу. А вечерами… будем ходить голыми.

Я покраснела, как подросток, и шлепнула его по плечу.

— Дурак!

Он лишь рассмеялся, и этот смех, беззаботный и громкий, растворялся в жарком, влажном воздухе, который встретил нас, как только мы вышли из самолета. Воздух пах океаном, солью, тропическими цветами и… свободой.

Он арендовал не просто номер. Это было отдельное бунгало из темного дерева и стекла, стоявшее на сваях прямо над лазурной водой маленькой, уединенной бухты. От нашего порога в воду вела короткая деревянная лестница. Собственный крошечный пляж с белым, как сахарная пудра, песком, окаймленный валунами и пальмами, был только наш. А позади дома, в окружении буйной зелени, искрился частный бассейн с пресной водой.

Это был настоящий рай. Тот, что я видела только на картинках в чужих, давно забытых мечтах. Дни растягивались, как сладкая ириска.

Утро начиналось не со звонка будильника, а с пения невидимых птиц и стука волн о сваи. Мы завтракали свежими манго и ананасами, запивая их кокосовой водой прямо из ореха. Потом — бесконечное плавание в теплом, прозрачном океане, где среди кораллов сновали диковинные рыбы.

Мы загорали на нашем пустынном пляже, и единственным «делом» было решить, пойти ли на массаж или просто задремать под шелест пальмовых листьев.

Вечерами мы ужинали при свечах на веранде, слушая шум прибоя и пробуя невероятно острую местную еду, от которой слезы стояли в глазах, но остановиться было невозможно.

И ни одного звонка. Ни одного письма. Он конфисковал мой телефон в первый же день и спрятал его бог знает где. Сказав, что у меня есть штат помощников, получающих баснословные зарплатны, вот пусть и отрабатывают.

Впервые за десять лет я не решала чужие проблемы. Не строила будущее. Не гасила кризисы. Я просто… существовала. Дышала. Чувствовала солнце на коже и песок под босыми ногами. И с каждым днем каменная скорлупа ответственности, в которой я замуровала себя, понемногу трескалась, обнажая забытую, испуганную, но такую жаждущую жизни девчонку.

На третий вечер, когда солнце, огромное и багровое, начало тонуть в океане, окрашивая небо в цвета пожара, он взял меня за руку и повел по нашему пляжу к воде.

И тогда он отпустил мою руку, сделал шаг назад и опустился на одно колено.

Мир замер. Шум прибоя, крики чаек — все стихло в моих ушах.

Я смотрела на него, на его лицо, озаренное последними лучами заката, и чувствовала, как все внутри переворачивается. Эмоции, которые я так долго держала за глухим шлюзом, хлынули лавиной: нежность, благодарность, дикий, животный страх и оглушительная, ослепляющая радость.

День угасал, и на бархатно-черный, бескрайний купол уже высыпали мириады звезд. Таких ярких и близких, каких я не видела никогда. Где-то там, среди этих созвездий, была моя Волчица. Та, что подарила мне этот шанс, этот путь, эти испытания.

Мне хотелось кричать. Кричать от переполнявших чувств, кричать ей, звездам, океану: «Смотрите! Смотрите, что со мной происходит!»

Могла ли я? Смела ли я, перекроившая судьбы и остановившая войны, позволить себе это крошечное, личное счастье? Расслабиться? Пожить хоть немножко для себя? Не для страны, не для человечества, не для баланса вселенной, а для себя, для девочки, подарившей мне это тело?

Достаточно ли я сделала, чтобы заслужить передышку? Оплатила ли сполна долг за дарованную силу и вторую жизнь?

И в этот миг, словно в ответ на мои немые вопросы, по черному небу с севера на юг стремительно, величаво пролетела яркая комета. Длинный, сверкающий след, как росчерк пера по бархату, остался позади нее. Она была так близко, что, казалось, можно протянуть руку и коснуться.

И я почувствовала. Не услышала, а ощутила всем существом — теплое, мощное, всеобъемлющее одобрение. Я словно увидела на миг ее мудрые, золотые глаза, полные древнего знания и… снисходительной нежности. И услышала тихий, как шелест звездной пыли, голос, от которого затрепетала душа:

«Живи, девочка. И будь счастлива. Ты заслужила».

Слезы, горячие и соленые, как океанская вода, хлынули из моих глаз, застилая взор. Я опустила голову и сквозь водяную пелену увидела его лицо. Лицо самого