Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

если что. Несмотря на свои шестьдесят лет, отставной капитан милиции Прохоров К. А. сто очков другому даст. На дух не выносит шпаны и уголовщины, потому с девяносто третьего года и пенсионер.

– Да так, дядя Костя. Лезло в окно что-то, я и стрельнул, – крикнул я в ответ.

– Сейчас, сейчас погляжу.

И через пару минут он стоял рядом. Нисколько не стесняясь своих белых кальсон со штрипками, он деловито прошел по двору, зашел в дом. Я – следом.

– Да, Витька, ружье у тебя – просто пищаль, – посмотрев на окно, заметил он. – И в кого же ты промахнулся?

– Не знаю, – честно ответил я. – Проснулся, вижу – ходит кто-то под окном. Ну, пока ходил – ладно. А вот когда в окно ломиться начал, я и не выдержал.

– Это ты правильно сделал. Пусть знают, что в Маковке, – (село наше Маковкой зовется), – люди живут, а не овцы. – Он наклонился, вглядываясь в осколки стекла. – Так и есть, снаружи лез.

– Я же говорил…

– А я слушал. А теперь вижу. И могу засвидетельствовать, если понадобится. Раньше за этот выстрел тебя бы затаскали… А теперь, теперь никто, небось, и не спросит. – Он вышел во двор. Я, как привязанный, за ним.

Под окном он разве что на четвереньках не ползал. Потом нашарил щепочку, поковырял ею землю, поднес к носу и понюхал.

– Фу, гадость какая. А крови нет. Должно быть, убежал. Разбил окно и убежал.

– Кто убежал?

– А я почем знаю? Это ты видел, не я. Следов не видать, двор у тебя утоптанный. Ты бы землю вскопал, цветы посадил, что ли. Или помидоры, вот как у меня…

– Дядя Костя, а если это и не человек был вовсе?

Старик посмотрел на меня внимательно.

– Не человек? Ты зверя имеешь в виду? Я слышал от наших, росомаха объявилась. Уже дважды в дома вламывалась, людей задирала. Но то не здесь, около Глушиц.

– Она могла и сюда…

– Ну, не знаю. – Он покрутил головой. – Я по четвероногим зверям не того… Не знаю, честно.

После его ухода я закрыл ворота, поднялся на крыльцо. Скоро светать начнет.

В поисках добычи способна проходить до ста километров в сутки. Отличается свирепостью, беспощадностью, неутомима в преследовании добычи.

Не знаю, был ли заглянувший ко мне росомахой, но ружье я перезарядил. Потом поднялся в мезонин, пустой и неуютный, я когда-то думал, гости на лето приезжать будут, друзья, а вот не едет никто, разложил раскладушку и лег. Почему-то казалось, что я обязательно должен доспать, что от этого зависит что-то важное.

Я уснул. Но никаких откровений мне не явилось.

Утром я застеклил окно и прибрался – начерно. Под окном ничего особенного не нашел, только стекло и щепки. И то и другое я смел в совок. Вскопать землю. Хорошая идея. Пустить корни и полить. Потом и слезами.

Стук в калитку отвлек меня. Я подошел, открыл.

– У вас, говорят, ночью звери шалили? – Передо мной стоял дачник, милый человек, а рядом, у его ног, подняв ко мне печальную морду, вздыхал бассет-хаунд.

– Да. Звери. Вернее, зверь. Одна штука.

– Вы не возражаете, если я пущу своего песика по следу? Знаете, Гельмут, его Гельмутом зовут, прекрасно берет след. Просто чудесно.

– Вы думаете, стоит?

– Ну конечно. Понять, откуда пришла ваша росомаха; может, найти отпечаток.

– Ведь не кролик. Если схоронилась где-нибудь неподалеку…

– Это вряд ли. Да мы и осторожно. Так вы позволите?

Я посторонился, впуская дачника.

– Ап! – скомандовал он собачке, и она перепрыгнула через порожек. Для бассета довольно ловко.

– Она, росомаха, в то окно лезла?

– Именно в то.

– Идем, Гельмут. Работать, работать. – Но пес заупрямился, сел, упираясь в землю всеми четырьмя лапами, и начал жалобно поскуливать.

– Гельмут, Гельмут, – укоризненно посмотрел на него хозяин. – Не ленись!

Он потянул за поводок, но бассет завертел головой, освободился от ошейника и бросился наутек.

– Ко мне! Ко мне, Гельмут! – И хозяин побежал вслед за собакой.

Вот и нашли след.

Я пожарил и съел яичницу с салом, напился впрок чаю, но они не вернулись.

Я пожалел, что нет у меня собачьего чутья. Иначе давно бы убежал, подобно мудрому Гельмуту.

Но… Но ведь я и так никуда не лезу. Стою в сторонке. И все-таки ко мне пришли. Не отстояться, выходит.

С Егором мы прикинули сегодняшний и завтрашний маршруты. Бизнес-план, так сказать. И, уверясь, что дело не страдает, я отправился в Рамонь. Пообщаться, как принято было когда-то говорить.

В дороге ночное происшествие начало бледнеть, терять осязаемость. Будто действительно сон или того хуже – бред. Я сосредоточился на дороге.

После того как выехал на Задонское шоссе, опять задумался. Что происходит. С кем происходит. Кто виноват и что делать.

За́мок стоял, окруженный невысоким каменным забором и высоким деревянным, внутренним, сляпанным наскоро из горбыля. Для служебного пользования заборчик. Я остановился, запер кабину и пошел искать вход. Найдя, долго стучал, пока наконец воротца не отворил Роман.

– Проходи, – сказал он, словно мы виделись только вчера.

Во дворе был обыкновенный беспорядок стройки, но стройки, скоропостижно скончавшейся. Леса вокруг замка пустовали, везде валялись доски, ошметки засохшего бетона, сваленный в кучу кирпич, в общем, типичный кавардак долгостроя.

– Не кипит работа, – заметил я.

– У фирмы трудности. Банк лопнул.

– Надежный и устойчивый?

– Замок у района в аренду фирма взяла. На девяносто девять лет. Хотели отель открыть, для иностранцев или наших очень русских людей. Индивидуальные туры. Получили кредит, начали работы, но почти сразу дело и стало.

– А как же ты? Деньги с кого получаешь?

– Да платят. Район. Наличными, еженедельно. Мне и Портосу.

– Портосу? Он с тобой?

– А с кем же ему быть. Сейчас увидитесь. Портос, ко мне!

Сегодня – собачий день. Портос – большой мощный ротвейлер – подбежал ко мне из-за штабеля кирпича, в виде исключения аккуратно сложенного, каждая кирпичина в полиэтиленовой упаковке, подбежал и посмотрел на хозяина – рвать или признавать.

– Поздоровайся, песик. Это Виктор, хороший человек, не забыл? Дай лапу.

Лапа оказалась широкой и тяжелой.

– Молодец. Теперь ступай, работай. Охраняй двор.

Портос затрусил вдоль забора.

– Пойдем под крышу, там прохладнее. – Роман провел меня боковым, непарадным ходом.

Внутри следов ремонта я не заметил.

Мы поднялись по лестнице и оказались в комнате, совсем небольшой для замка.

– Вот тут я и обитаю, – сказал Роман. – Келья отшельника.

Роскошью обстановка действительно не блистала. Два крашеных табурета, топчан со свернутым матрацем, электроплитка, пара кастрюль да чайник и всякая мелочь. Разумеется, и стол, старый конторский однотумбовый стол с