Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов

Ниже по течению только по самой жаре брод, да и пешему там неудобно. Дальше, ближе к морю они не пойдут, опасаясь столкнуться с ромеями и боспорцами. Да и скифы Тавриды могут причинить бед…

[1] Словом «рас» вероятно сарматы и скифы называли верховного правителя. Аналог римского рекса, кельтского рига и прочих, вроде раджи.

[2] Под верхним бродом здесь подразумеваются места в районе современного Вышгорода (чуть севернее Киева), где издревле находился брод. Кроме того, летом в районе самого Киева также были мелководные участки для переправы.

Часть 1

Глава 1 // Терпкий «аромат» весны

— Господи, Чечевица! Это точно положит конец моей карьере! Срок годности этих консервов истек в 67 году!

— Ну и что, сэр? На вкус по-прежнему хорошее кукурузное пюре.

— За исключением того, что это ветчина, черт возьми!

к/ф Убрать перископ

Глава 1

171 год, просинець (январь), 18

— Ну куда ты смотришь⁈ — воскликнул Берослав. — Он же разобьется!

— А ты хочешь, чтобы он вырос неженкой? — усмехнулась Мила.

— Он же совсем маленький! Кости еще хрупкие и слабые.

— Тебе нужен достойный наследник! — с некоторым вызовом воскликнула Злата. — Видишь, как он лазает всюду? Это всегда славно.

— Живой значит. — добавила Дарья. — Сонная муха нам не нужна.

— А если голову пробьет?

— Значит, такова воля богов. — серьезно произнесла жена. — И я тебе еще рожу.

Берослав лишь покачал головой.

В этот самый момент его маленький сын, забравшись на лавку, прыгнул на него и повис на шее, вцепившись в нее со всей дури. Заливаясь при этом смехом. Не со злого умысла, нет. Просто заигравшись и не желая падать.

Князь стряхнул его.

Придержав.

И посадив на коленку, произнес:

— На меня так прыгать нельзя.

— Можно!

— Еще раз прыгнешь — получишь по заднице.

— Нет!

— Это еще почему?

— Меня бить нельзя!

— Мне можно.

— Нет!

— Хочешь проверить мое слово? Дерзай. — произнес Берослав, отпуская сына на пол.

Тот поступил ожидаемо. Забрался на лавку и повторил свой прыжок. Но… что-то пошло не так.

Отец его перехватил почти в воздухе. И положив на колено, заголил попу, прижав при этом руки, чтобы он ими голую задницу не закрывал. А потом ладошкой отшлепал, невзирая на то, как тот верещал и возмущался. Добротно так — до покраснения афедрона.

Закончил.

После посадил себе на колено и, глядя прямо в глаза, произнес:

— Если я говорю: «нет», значит «нет». И в случае неподчинения ты будешь наказан. Понял?

Сын промолчал.

— Сейчас в качестве наказания я тебя отшлепал. Не поймешь — возьму хворостинку и отхожу ей.

— Нет!

— Желаешь проверить?

— Нет… — недовольно покачал головой маленький ребенок. — Плохой папа.

— Значит, плохой, да? Хорошо. Тогда ты сегодня останешься без еды. Для пущего понимания.

— Милый! — встряла Злата.

— Ты слышала меня. Сегодня он остается без еды. А то — распустили…

Жена дернулась было возразить, но теща придержала ее, кивнув на окно, за которым солнце уже минуло зенит и приблизилось к закату. То есть, ребенка, по сути, оставляли лишь без ужина. Что вполне терпимо, хоть и неприятно.

Сын недовольно надулся, видя, что за него не вступились, как обычно. Он, собственно, и стоял на ушах, творя всякое, зная о такой непробиваемой защите. А тут… что-то пошло не так.

Мальчик был еще слишком маленький. Поэтому по местным обычаям князь и не лез, стараясь не мешать женщинам, выращивать и воспитывать эту кроху. Мужчине сыновей перепоручали обычно попозже — лет в пять-семь. Но тут Берослав не выдержал. Слишком уж увлекся «женский батальон» потаканием капризам малыша. Даже в приватной обстановке такие игры были явным перебором, а уж при людях со стороны — тем паче.

Дамам это посягательство явно не понравилось. Но они промолчали. Хватило мудрости тещи, сдержавшей дочь от совершенно лишней эскалации. По какой причине? Берославу было неинтересно. Их могло быть миллион, начиная с защиты от рукоприкладства. В эти времена слегка поколотить увлекшуюся супругу не считалось чем-то зазорным или дурным. За князем подобных выходок не наблюдалось, но его особенно и не провоцировали…

— Ты зашел-то чего? — поинтересовалась Мила, меняя тему разговора и пытаясь понизить градус напряжения. А то вон — дочь надулась слишком явно, что могла закончиться чем-то дурным.

— Ты с племянником уже разговаривала?

— Нет. Хотела позже поговорить, хотя… он моего общества не ищет.

— Не доверяю я ему.

— И правильно делаешь, — усмехнулась теща.

— Как ты думаешь, что задумала его мать? Зачем она его прислала?

— Ее замысел не секрет. Она хочет спасти наследство мужа, чтобы оно из семьи не ушло. И в прошлом того же желала.

— И все?

— И все. — улыбнулась Мила. — Хотя и этого немало. Гатас слишком юн и неопытен, вот она и переживает. Мальчишка же совсем.

— За ним пошли воины.

— От отчаяния. И я не уверена, что он их удержит хотя бы год-другой.

— А я тут при чем?

— Ты последний взрослый бэг, да еще славный своей воинской удачей. И твоя дружина цела. Если он заручится твоей поддержкой, то сможет сохранить свое положение и даже укрепит его.

— Если не убьют…

— Так-то, да. Именно так. Но если ты отвернешься от него — своего родича, то до следующего лета ему не дожить. И жене брата тоже. Их убьют. Всех. Если и не германцы, то свои.

— Значит, они оба в моих руках?

— Всецело.

— И он это понимает?

— Иначе бы сюда не приехал.

— Хм… занятно… — пробурчал Берослав, потрепав надувшегося сына по голове.

Ситуация складывалась очень необычной и неожиданной.

Конечно, князь бы многое отдал ради того, чтобы она вообще не имела места быть. Ему лезть в это гнилое болото политических дрязгов роксоланов было также «интересно», как и в «римские» разборки. Но человек предполагает, а бог располагает. То есть, выбора ему не оставили.

Так-то, конечно, да.

Выбор был всегда.

Только в большинстве случаев он едва ли отличался какой-то здравостью вариантов. Вот как сейчас. Ему ведь очень, просто ужасно хотелось оставить роксоланов наедине со своими германоязычными проблемами.

Сами сглупили.

Сами пусть и расхлебывают.

Но мать