Сирийский рубеж 2 - Михаил Дорин

Ещё один разворот. Теперь уже ракета ушла в нашем направлении, если верить подсказке Тороса. Выполнил очередной отворот от колонны, но теперь я их не интересую. Апачи в паре устремились к нашей технике.

— 101-й, наблюда… опять локатор в отказе! — возмутится Занин.

— Идут на колонну. Быстрее! — сказал я, чтобы Вася вылезал из своего укрытия.

Апачи уже выходят на дальность пуска. Кеша наводит марку на цель, появилась область встреливания, но я не смогу пустить две ракеты.

— Цель вижу. Марка на цели.

— Пуск! — дал я команду и очередная «Атака» с глухим звуком вышла из контейнера.

На индикаторе лобового стекла продолжает отсчитываться расстояние до цели. Главное — чтобы Занин успел второй вертолёт сбить.

И тут вновь появилась Р-60. Яркая вспышка и первый АН-64 исчез в огненном облаке, разрушившись в воздухе.

В этот момент и наша ракета достигла цели.

— Есть, — громко доложил Кеша, когда ещё один Апач начал валиться набок.

Его сильно закрутило, и он грубо приземлился на пустыре, подняв огромное облако пыли и песка.

— 812-й, ещё один сел на вынужденную. Два километра от дороги, — сообщил я Диси, который прикрывал брата на другой площадке.

— Понял, 101-й. Подберём.

Как мне показалось, только после этой фразы я выдохнул. Будто предыдущие десять минут я не дышал вовсе.

Я выполнил проход над всей колонной. Техника постепенно начала двигаться, а товарищ «Торос» продолжал докладывать через ретранслятор о состоянии машин.

— 453-й, одну коробочку потеряли. Два грузовых сожгли. Движение продолжаем, — доложил авианаводчик.

Беглый взгляд на топливомер не принёс мне радостных эмоций. Пора было уже возвращаться.

— 453-й, я 101-й, замена нужна, — запросил я через ретранслятор.

— Передаю.

Через двадцать минут появились и наши сменщики. На удивление среди них не было Рафика.

— 101-й, я 237-й, к вам четвёркой. Колонну наблюдаем. Готовы работать, — вызвал меня ведущий наших заменщиков.

— 237-й, понял вас, — ответил я, выполняя разворот на обратный курс.

Занин пристроился справа от меня, а пара Аси и Диси шла чуть в стороне. В такие моменты так и хочет сказать: « — на этом мои полномочия всё». Но война продолжается.

Это был лишь очередной эпизод.

Напряжение спало только после запроса от руководителя полётами на площадке.

— 101-й, Клёну. Подход разрешил. Давление 735.2, ветер у земли штилевой.

— Понял. Записал. Рубеж 10 километров от точки доложу, — ответил я.

В правом глазу слегка защипало от пота, а во рту уже давно пересохло. Я взглянул на часы и увидел, что уже почти шесть часов вечера.

— Саныч, можно вопрос.

— Хоть два, Кеша.

— Время ужина, а мы ведь ещё и не обедали сегодня, — спокойно заявил Петров.

Я и забыл, что с Кешей у меня постоянные две проблемы — его аура всё и везде сломать, и его желудок.

— Иннокентий, после всех сегодняшних боевых вылетов, сопровождений колонн и боёв с Апачами, ты можешь думать только о еде? — удивился я.

— Эм… ну так война, как болезнь — приходит и уходит. А кушать хочется всегда, — совершенно спокойно ответил Кеша.

Что и говорить, а мой оператор, потрясающе прямой человек. Всегда говорит, что думает.

После посадки и выключения я не сразу вылез из кабины. Хотелось просто посидеть с закрытыми глазами. Но у меня были некормленые «дети».

— Сан Саныч, там ужин привезли, — подошёл ко мне техник.

— Это хорошо. Мы сейчас подойдём, — ответил я и начал вылезать из кабины.

Вечернее солнце пока ещё пригревало и не собиралось садиться за горизонт. Стоящие рядом Ми-24 продолжали готовить к повторным вылетам, а к нам уже спешил старший инженер испытательной бригады.

— Сан Саныч, ну вы там и дали просраться! Это ж какая антиреклама для Апачей. Нос утёрли…

Конечно, хорошо, что мы доказали наше превосходство. Но у нас на той дороге было не соревнование, а борьба за жизнь. Кто бы что ни говорил о нашем противнике, но уважение в бою он заслужил.

Я поднял голову и обнаружил насколько сильно раскурочен капот одного из двигателей. Да и в районе кабины было несколько попаданий.

— Я рад, что мы выиграли соцсоревнование, но в кабине Апачей люди были. И они погибли. А могли погибнуть и мы.

— Понял, Саныч. К повтору вертолёт готовить? — спросил старший инженер.

— Думаю, что стоит. И… спасибо за матчасть, — пожал я руки всему техсоставу.

Сил осталось не так много. Но на традиционный разговор с вертолётом хватит.

— Спасибо, «мышонок» ты наш. Сегодня был хороший бой, — похлопал я вертолёт в районе кабины.

Я отошёл в сторону от Ми-28 и сел на ящик с запасным имуществом и принадлежностями. Автомат снял с плеча и положил рядом. В разгрузке было уже жарко, так что я её расстегнул и снял. Телу стало полегче. Через минуту появился и Кеша.

Этот проглот уже что-то ел.

— Как они этот изюм едят? Он же противный, — присел рядом со мной Иннокентий, который ел финики из газетного кулька.

— До ужина дотерпеть не хочешь?

— А чего терпеть?! Вот мне дали технари погрызть. Надо значит грызть.

Я улыбнулся и повернулся опять к вертолёту.

Лопасти медленно покачивались, а рядом с ним проводили осмотр и подготовку техники и инженеры.

— Кстати, Саныч. А до каких пор мы будем сбивать вертолёты? Истребители тогда зачем? — спросил Кеша.

— Всё просто, Кеша. Скорости маленькие, на фоне земли сложно вертолёт обнаружить. Ну и вертолёт просто может и спрятаться за складки местности. По итогу, вертолёт для истребителя такая же неудобная цель, как и для тебя распорядок приёма пищи. Объяснить почему?

— Да не стоит. Я всё знаю, — ответил Петров.

— Серьёзно? А чего тогда спрашиваешь, — удивился я.

— А чего тут знать?! Порции маленькие, изюм какой-то не изюм. Кроме шаурмы мне пока ничего больше не понравилось в Сирии. Распорядок так и вовсе сбитый. А режим питания нарушать нельзя. Мне так мама в детстве говорила ещё.

На разных планетах мы с Кешей. Спишу это всё на нервозность после боя.

Занин и его штурман Лагойко присоединились к нам через несколько минут. Вася был ещё под впечатлением боя и мало говорил, хоть и пытался.

— Я… там…