Барон фон дер Зайцев – 2 - Андрей Готлибович Шопперт

это не всё. Фон Бок, чего там у него за спиною наделала пушка, не видел, студиозус недоучка продолжал в белый свет и в созданий Тьмы палить из лука турецкого. Две стрелы туда успел в эту тьму отправить, туда же улетел и второй болт из самострела управляющего. Кто попал, потом выяснят, стрелы разные у лука и арбалета, и удар камнем в лоб и стрелой в глаз разные раны вызывает, но количество нападающих поубавилось.

Теперь пытались затормозить лошадей только четверо всадников, ещё одна лошадь была без всадника. А из трёх отстающих один перешёл на совсем уж неспешную езду шагом, один остановил одра и только третий, самый ближний всё ещё не потерял желания самоубиться о вагенбург.

Петерс обогнул по приличной параболе (эвольвенте, эллипсу, гиперболе, кривулине — нужное выбрать) телегу с орудием и ходячим мертвецом, спрыгнул с коня, упал на колени и принялся, найдя восток, биться головой о грязь дороги, осеняя себя беспрестанно крестными знаменьями. Он-то как раз восставшего из Ада барона лицезреть сподобился. Будет, что внукам рассказывать, если сегодня жив останется и трезвом уме (в здравом уме). Сейчас сильно захочешь, так надо умудриться напиться. Сидр он градусов пять. Может и меньше, яблоки двух сортов Иоганн пробовал. Так-то кислятина. Сколько в них сахара? Пиво не крепче. И тоже кислятина. До гидрозатвора ещё не додумались. Брага есть, но и она не крепче десяти градусов. В общем, не просто напиться до зелёных чёртиков.

А бой продолжился. Фон Бок в азарте каждые примерно десять секунд выпускал в нападанцев по стреле. И в два раза реже в этих же людей стрелял из тяжёлого арбалета Отто Хольте. И надо отдать должное ворогам. Потеряв ещё одного товарища в результате этих стрельб, нападающие сумели посчитать, что теперь их не одиннадцать против пятерых, а шесть против шести. Петерс, помолившись, вскочил назад на коня и, вытащив из ножен меч, присоединился к Киселю. Поработав калькуляторами, литвины, а это без сомнения были они, стали поворачивать коней. Одеты все были одинаково. Штаны серые, рожи серые — с перепугу, плащи серые, а стирать надо, глаза серые — славяне. Это лисапед быстро повернуть можно, а с конём, напуганным грохотом из пушки и даже раненым, пусть и легко, стрелою, тяжелее, чем с велосипедом. Кони вставали на задние ноги, кони тыкались в друг дружку, кони кусали своих сородичей и козлов на них сидящих. Один с испугу вообще остановиться не мог и вплотную подъехал к телеге, где и получил копьём в морду от Самсона Изотова.

А фон Бок стрелял. А управляющий Отто Хольте выстрелил.

В итоге через минуту в сторону Пиньков улепётывало трое всадников и трое коней, уже самостоятельно, избавившись от идиотов, погнавших их на стрелы и пушки.

— Вот затрещали барабаны —

И отступили басурманы.

Тогда считать мы стали раны,

Товарищей считать.

Иоганн оглянулся на женщин. Лежат себе в грязи. Даже не ворохнутся. Пришлось эйфорию в голове выключить и включить озабоченность. Ближе была датчанке, к ней и кинулся парень, приподнял голову и пощёчин надавал. За что? А на будущее. Ну, нет нюхательной соли. Интересно? А как раствор нашатыря получить? Эх, вот, что за напасть, все в книгах попадают в прошлое с отличным знанием химии, а он тупо не знает такой хрени, как хлорид аммония получить. Селитра аммиачная? А её как. Вот потому и пришлось не нашатырём датчанку в чувство приводить, а по мордасам настучать.

Мария отреагировала быстро. Глаза карие открыла и заорала. Вот так:

— А-а-а!

— Всё! Всё закончилось. Поднимайся. Я мамочкой займусь, — уже проговорив это и отпустив датчанку, Иван Фёдорович сообразил, что по-русски это сказал, но переводить не стал. Махнул рукой и присел над фрайфрау. Тоже голову ей приподнял и замахнулся даже эдак градусов на шестьдесят, но надавать пощёчин мачехе не удалось. Она сама глаза открыла и замычала. Вот так:

— М-у-у. У-у.

— Встаём. Все вороги побиты. А нет, часть удрала, но никого нет. Вставай.

К Марии с другой стороны уже пристроилась устряпанная вся, как участница битвы в грязи, датчанка. Иоганн и себя оглядел. Ну, назвать его образцом чистоты, даже свиноматка, выбравшись из лужи бы не смогла.

— Эх, сейчас бы принять ванну, выпить чашечку кофе.

— Чего тут? — к ним наклонился с коня, а потом спешился Юрген, — Чего ты говоришь?

— Устал я, Юрген, — перевёл это на немецкий парень, — Когда это кончится?

— Кончится?

— Надо собираться и ехать назад. Эти же в Пиньки ускакали. Надо спросить у Петерса, что он узнать успел. Надо…

— Иоганн, ты говори по-немецки и громче, что ты там бормочешь?

Точно устал. Опять перешёл на русский.

— Где Петерс? Пусть расскажет, что разведал.

Подъехали к ним и спешились и остальные. Кутилье барона, в смысле. Потом и фон Бок, пошатываясь подошёл.

— Эй, мне кто-нибудь поможет положить труп в телегу⁈ — управляющий решил поуправлять коллективом.

Событие третье

Положили тушку барона в крышку гроба. Ну, а чего, сам гроб сломан. Ствол деревянной пищали торец проломил и ещё и пару досок сломал. Ну и всю конструкцию измочалил, а лежащая сверху крышка просто улетела в грязь и осталось целой. Ну, чуть перекосило, так руками поправили, есть плотник, хоть и без инструмента.

Карлис и сам гроб осмотрел. Руками давай разводить, рожи корчить, осуждающе сопеть. Лучший его гроб сломали. Доверь им произведение плотницкого искусства. Варвары.

После того как барона водрузили, орудие собрали и тоже водрузили, Соньку от поедания щавеля оторвали и вагенбург порушили, собрались и стали решать обе русские главные проблемы. С первой быстро справились. Виноваты литвины, ни дна им не покрышки.

Покрышка, если что, то с арабского «прощение» — «отпущение грехов», так что ни дна не покрышки в переводе означает ни могилы, ни прощения.

Вторая проблема — «Что делать». Разделилась. Большинство, в том числе и Иоганн, были за возвращение. Прикопают барона под стеной, потом, когда всё устаканится, и настанет мир во всём мире, выроют и отправят в родные Пенаты.

Против была Мария. Против были кутилье.

— Мы уже дома почти. Вон, видно дорф, — всадник, что постарше указал рукой на село около замка. Саму башню тоже уже видно было.

— Так там могут быть литвины или жемайтийцы, — вот, Кисель умный. Классный аргумент.

Петерс руками развёл, когда на него все уставились. Он не доехал до замка. Около него увидел