Bookship. Последний книжный магазин во Вселенной - Мария Закрученко

– Я общаюсь с друзьями, – пытается объяснить он. – Ничего криминального.

– Дик, ты даже не видел этих людей! Может, они провокаторы! Что им от тебя нужно?

– В том-то и дело, что ничего. Мы просто разговариваем. Делимся теориями. Научными.

– Знаю я твои научные теории. Выбросил бы ты это из головы.

Анна права: если слова Дика попадут в свободный поток в Сети, у него будут серьезные неприятности. У всей общины будут. Именно поэтому он должен представить свой доклад в метрополии. Та крошечная частичка сомнений, которая у него еще остается, должна либо исчезнуть, либо превратиться в ком ужаса, который поглотит Дика целиком. Но только его одного. Правду он узнает на месте. Отчего-то Дик уверен, что все будет хорошо, поэтому улыбается Анне. Он уже хорошо ее видит. Когда-то давно они приходили сюда прятаться от взрослых, поболтать и поиграть. Те времена давно позади.

– Ну что ты расселся? Ужин вот-вот начнется.

– Как, уже?

Сигнал обычно не держится долго, так что, когда он есть, Дик целиком погружается в информационный поток, пока связь снова не вырубается. Этого хватает на час-два, но в этот раз он явно засиделся.

– Добро пожаловать обратно в реальность!

Анна смеется, и на миг все становится как прежде. Дик спускается за ней и идет к общинному дому, окна которого светятся теплом. Воздух кажется свежее обычного, а в небе уже заблистали звезды, которые он знает по именам. Скоро все это останется позади.

Когда Дик входит под своды дома, каждый раз застывает на миг. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять: он здесь чужой. Кожа у него нежная и шелушится от переизбытка солнца. Тело хрупкое. Полная противоположность коренастым смуглым фермерам с обветренными лицами. Дик не может привыкнуть к ломоте в костях и ноющим мышцам, к дневной жаре и ночному холоду, к внезапным бурям, смешивающим воедино небо и землю.

Какая жизнь у него была раньше, если эта дается с таким трудом? Дик не помнит. Он ничего о себе не помнит до того дня, как очнулся десять лет назад в доме старейшины. Штефан нашел его в пустыне, когда над Диком уже почти образовался песчаный бархан. Принес в общину и взял мальчика под свою опеку из жалости и какого-то… любопытства, что ли. Он свалился на них, будто с неба. Ни в одной из соседних фермерских общин не искали потерянного или убежавшего ребенка. Из дальних он бы никогда не добрался своими ногами – сгорел бы, утонул бы в песках, дикие животные мгновенно растащили бы его останки. Истощенный и обезвоженный после нескольких дней в пустыне, Дик не мог произнести ничего, кроме своего имени. Осколок, уцелевший от прошлой жизни. И еще кое-что… Ради чего он и должен рискнуть. Больше он ничего не знал и не помнил.

Дик улыбнулся малышам, наперебой выкрикивающим: «Эй, нескладеха Дик, иди к нам!» Они всего лишь повторяют то, что говорят взрослые. Что ему не место за общим столом, ведь работник он никакой. С ним держатся вежливо, раз один из старейшин когда-то пригрел найденыша у себя. Но никогда не дадут забыть, что он здесь чужак.

В центре дома, в пустом квадрате между столами, светится голографическое изображение трехмерного экрана. Красивая женщина в костюме по нездешней моде рассказывает о том, что случилось не здесь и не с ними, а по экрану проносятся кадры других планет Империи – таких далеких, словно и не такие же люди там живут. Раньше Дик обожал смотреть новости, заранее записанные для совместного просмотра за ужином. Это как заглядывать краешком глаза в другие миры, похожие на их, но чем-то неуловимо отличающиеся. Дик даже был слегка влюблен в ведущую, незаменимую Катрину, втайне мечтая, что ее мягкая улыбка предназначена только ему. Но со временем Дик заметил, что сюжеты повторяются, неотличимые от новостей их общины (что, где и сколько посеяли, сколько вывели скота, как прошли какие-то местные праздники – и все в таком роде), и ему стало казаться, что Катрина не договаривает что-то очень важное, что рассказать нужно было в первую очередь.

Когда Анна подходит к столу, люди на лавке двигаются, чтобы она подсела к ним. Ее любят: она со всеми разговаривает и всем улыбается одинаково, каждому готова помочь. Анна привычно кивает Дику, мол, давай сюда. Ровесники нехотя сдвигаются еще, и так зная, что он усядется рядом со своей единственной подругой. Но Дик едва заметно качает головой и идет прямо к столу старейшин, над которым возвышается фигура Штефана. Ноги пружинят, как резиновые, но он должен преодолеть страх и сделать это прямо сейчас. Потом будет поздно.

Дик замечает, что десятки пар глаз провожают его, вокруг смолкают разговоры, соседи толкают друг друга локтями, мол, гляди, что творится. Дик проходит сквозь голоэкран в центре зала, отчего картинка новостей на мгновение распадается, даже звук пропадает, выдавая необычную тишину столовой. Старейшины пытаются делать вид, что ничего странного не происходит. Только Штефан смотрит на него и хмурится. Впрочем, он всегда хмурится, когда его видит. Дик заставляет себя выпрямиться и произносит громко и четко, как репетировал:

– Старейшина Штефан, я хочу обратиться к вам с личной просьбой.

– Это не может подождать до окончания трапезы? – спрашивает Штефан с легким раздражением.

– Боюсь, нет.

Дик прекрасно знает, чем закончится разговор один на один, а при свидетелях шанс есть, особенно если соблюсти все приличия.

– Тогда слушаю тебя, Ричард.

– Я хочу попросить неделю отдыха. И получить свое жалование… за все годы, что работал на вас.

– Зачем?

– Сейчас нет срочных работ и далеко до сбора урожая, я успею вернуться с… отдыха. Я ведь никогда раньше ничего у вас не просил…

– Вопрос был «Зачем?».

Дик не ожидал, что согнется всего под одним вопросом старейшины – самым логичным, ожидаемым. Как вдруг знакомый голос произнес насмешливым шепотом, который услышали все:

– Дик хочет сгонять в метрополию, разузнать про свою «Землю»!

Он оборачивается на то место, которое не занял, и успевает заметить, как глаза Анны расширяются от изумления. Она не ожидала, что своей шуткой, которой, как всегда, просто хотела разрядить обстановку, попадет в самую точку. И теперь могла прочитать это на его лице. Каждый мог.

– Это правда? – спрашивает Штефан. – Ты собрался лететь в метрополию? Для этого тебе нужны деньги?

– Да.

Врать он не умеет. Когда старейшина встает, Дику на мгновение кажется, что сейчас тот заденет головой потолок, хотя это, конечно, невозможно. Хозяин огромен, как пыльная туча, не толст, а именно огромен – мышцы ходят ходуном под рубахой. От гнева, кажется, он стал больше. Штефан приковывает к себе взгляды, возвышаясь над Диком на три головы. В руках хозяина, словно из ниоткуда, появляется планшет, в котором, ходят слухи, содержится информация о каждой крошке зерна, что проросла из этой земли. Значит, каждая ошибка Дика тоже там.

– Что ж, обратимся к фактам, – подтверждает Штефан, открывая файл, и его содержимое, заменяя новости, немедленно оказывается на экране, поделенное на две колонки: приход и расход. – Твое жалование, да? Это вклад в общину, работа по силам для твоего возраста и… хм, интеллекта. Итак, начнем. Первое. В прошлом месяце ты чуть не затопил южные поля, потратив вдвое больше воды в сутки, чем требовалось, из-за чего мы все теперь сидим на удвоенном лимите.

Дик кожей чувствует взгляды, колющие его в спину ненавистью. С каждым проступком, называемым Штефаном, их сила как будто увеличивается, заставляя Дика вжимать голову в плечи. Он ничего не может поделать – только слушать. И наблюдать, как на экране колонка цифр в графе «Расход» увеличивается.

– Стоимость поломанных тобой инструментов превышает стоимость их ремонта, и я уж молчу о том, что ты тут ешь и спишь!

На экране возникает другая таблица, и Дик узнаёт ее. Это счет, на который он складывает все до последнего кредита. У каждого в общине есть такой счет в имперской валюте, но до сего дня Дику в голову не приходила мысль о том, что у старейшин, конечно же,