Курс на СССР: Переписать жизнь заново! - Тим Волков

Но он всё ещё колебался, будто ждал чего-то. Его пальцы судорожно сжимали молнию, и в какой-то момент мне показалось, что она в конце концов оторвется.

И снова это движение. На этот раз дальше, у края пустыря, где начинались кусты. Тень была слишком быстрой для птицы или животного. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Теперь было ясно, что мы здесь не одни. Нужно уходить, ради общей безопасности… но я не мог упустить такой шанс. Только не сегодня.

— Хорошо, — наконец выдохнул он. — Я отдам вам флешку. Но… вы должны пообещать. Никаких утечек. Если они узнают…

— Не узнают, — сказал я, протягивая руку. — Давай. Быстрее!

Он медленно полез во внутренний карман куртки, глядя мне прямо в глаза, будто ожидая, что я откажусь от задуманного. Шорох гравия за спиной заставил меня резко обернуться. Ничего. Только пустырь, тени и закатное небо. Но я знал, что это не просто нервы. Кто-то здесь был. Следил. Ждал.

Олег обреченно протянул мне флешку на повлажневшей ладони. Я сжал в кулаке маленькую, черную, почти невесомую Кащееву смерть, чувствуя, как она впивается в кожу. Неужели и в самом деле получилось?

Я сжал флешку крепче и повернулся, чтобы уйти, но вновь скорее больше почувствовал, чем увидел это странное движение теней. И отблеск линзы, холодный и резкий, как глаз хищника. Снайпер? Что, всё так серьёзно?

Он лежал на возвышении, среди зарослей, винтовка была направлена прямо на меня.

Инстинкт сработал быстрее мысли. Я бросился к ближайшему укрытию — ржавому грузовику, что стоял в паре метров. Хлопок выстрела разорвал тишину, пуля просвистела там, где я только что стоял, взметнув облачко пыли.

Какого хрена⁈

Я упал за грузовик, чувствуя, как адреналин разрывает виски. Шестьдесят лет, черт возьми, а я все еще бегаю от пуль!

Плечо заныло от напряжения и резкого рывка, но я был цел. Пока.

— Воронцов! — голос, резкий и металлический, прорезал вечернюю тишину. — Отдай флешку и выходи. Может, останешься жив.

Я прижался к холодному металлу грузовика, пытаясь отдышаться. Они знают мое имя. Значит это все не случайность — они ждали меня. Весь этот пустырь ловушка. Черт!

Я заметил еще одну тень — теперь слева, за грудой бетонных плит. Незнакомцев было как минимум двое, но скорее всего и больше. Они загнали меня, как волки добычу. Вот уж действительно «Северные волки»! А то, что это они у меня не было сомнений.

Оставаться здесь опасно. Нужно прорываться. Моя машина стоит метрах в тридцати отсюда. Если добегу — спасусь.

Я схватил обломок кирпича побольше, швырнул его в сторону, чтобы отвлечь снайпера.

И рванул.

Бежал так, как не бегал в школьные годы на физкультуре. Вот она машина, уже показалась из-за кустов! Старенький, но верный мой «форд». Метров десять, не больше! Еще рывок! Еще. И…

Хлопок выстрела раздался почти сразу. Пуля просвистела мимо, задев рукав. Я дернулся, но выровнялся. Ерунда. Все ерунда. Главное — бежать…

Еще хлопок.

А потом…

Острая боль пронзила спину, и мир взорвался белым светом. Я упал на живот, флешка выпала из руки, покатилась под колесо «форда». Я попытался дотянуться до нее, но пальцы уже не слушались. Кровь заполнила горло, каждый вдох как глоток огня. Тени сомкнулись надо мной — не бандитов, а самой темноты, густой и бесконечной. Она поглотила пустырь, склады, флешку, меня. Все.

* * *

Зареченск, август 1983 год. Проспект Маяковского.

— Вы в порядке?

Судорожный вдох.

И яркий свет в глаза. Какого черта…

Я с трудом разлепил веки, некоторое время привыкая к слепящему свету.

— Вы в порядке? — повторил незнакомый голос. Женский.

Нет, я точно не в порядке. В меня только что стреляли! Меня убили…

Или не убили? Ощущения какие-то странные. Руки, только что слабые и дрожащие, наполнились силой. Легкость, почти забытая, разлилась по ногам, по спине, по каждому суставу.

Где я вообще? И что происходит?

В больнице? В меня вкололи какие-то обезболы?

Нет, точно не в больнице.

Я лежал на асфальте, посреди улицы, залитой мягким светом августовского солнца. Голова гудела, но не от выстрела — от удара. Совсем рядом рычал мотор машины. Явно не иномарка, тарахтит будь здоров!

— Что случилось? — спросил я.

Девушка — молодая, красивая, с длинными каштановыми волосами, заплетенными в косу, — протянула руку, помогая мне подняться. Ответила:

— Мы вас… сбили с дедушкой.

— С каким… дедушкой?

Где пустырь? Где информатор? Где снайпер, который меня…

— С моим, Иваном Михайловичем, — пояснила девушка, кивая на стоящего рядом пожилого мужчину.

— Я извиняюсь, просто отвлекся буквально на одну секунду! — виновато произнес тот. — А тут вы выскочили. Я даже нажать на тормоз не успел…

— Это я виновата! — возразила девушка. — Отвлекла тебя со своими расспросами, вот ты и…

— Не виновата! — отрезал пожилой мужчина. — Я за рулем, значит я и виноват.

— Все… нормально, — выдавил я, поднимаясь. И только сейчас обратил внимание, что мой голос звучит странно — выше, чище, чем я привык. Наверное, сказываются нервы.

Что-то было не так. Я огляделся.

Чужой, не знакомый мне район. По обе стороны узкой улочки тянутся новенькие серые пятиэтажки, на балконах сушатся простыни, где-то вдалеке слышится звон трамвая. И просто одуряюще вкусно пахнет хлебом. Где-то пекарня поблизости?

У обочины стоял автомобиль «Жигули» — угловатый, кремового цвета, с круглыми фарами. Видимо тот самый, который меня якобы сбил. Начали собираться очевидцы и зеваки: женщина в платье в горошек, парнишка в брюках-клеш, двое аборигенов с авоськами, в которых позванивали пустые бутылки…

И никто не снимал на сотовый телефон, чтобы потом выложить в интернет. И вообще ни у кого в руках не было никаких гаджетов.

— Уверены, что все в порядке? — дедушка прищурился, разглядывая меня. — Может, в больницу? Вы бледный, как мел.

— Нет, я… нормально, — повторил я, пытаясь собраться с мыслями, и вновь принялся оглядываться по сторонам.

Город не был похож на тот, что я знал. Не было высоток из стекла и бетона, не было рекламных щитов с кричащими слоганами, не было монотонного, не прекращающегося ни днём, ни ночью гула автомобилей. Вместо этого я видел потускневшие от яркого солнца