Танец Клинков: Академия убийц - kv23 Иван

Партнер, Зигфрид (в миру — Костя, тридцать два года, ипотека, двое детей), подхватил ее в поддержке. Его руки были влажными и скользкими. Он тяжело дышал ей в ухо, пахло табаком — Костя курил в перерывах, чтобы сбить нервы.

— Держи спину, Костя, — прошипела Анна сквозь сценическую улыбку. Губы едва шевелились. — Уронишь — убью.

Он удержал. Поставил на пол.

Фуэте.

Тридцать два оборота. Точка фокуса в зале — красный огонек камеры над центральным проходом. Голова отстает от тела, потом догоняет рывком. Спотинг. Иначе закружится голова, потеряешь горизонт, улетишь в оркестровую яму. Раз оборот. Два. Три. Стоп. Четкая фиксация. Зал ревет.

Третий акт подходил к концу. Финал. Смерть Одетты. Самая сложная часть.

Анна вышла на авансцену.

Ее задача — показать агонию умирающей птицы. Дрожь в руках, излом корпуса, последний вздох.

Но дрожь была настоящей. Гликоген в мышцах кончился полчаса назад. Сейчас организм жег последние резервы, расщепляя белок. Тремор в пальцах — это гипогликемия. Ноги налились свинцом.

Музыка гремела. Литавры, духовые. Финальный крещендо.

И в этот момент Анна услышала звук, которого не было в партитуре Чайковского.

Сухой, резкий металлический треск. Сверху.

Рефлекс сработал быстрее мысли. Анна подняла голову, не выходя из образа, не ломая пластику шеи. Зрители подумали, что это часть танца — лебедь смотрит в небо, прощаясь с жизнью.

Над сценой, на высоте двенадцати метров, висела основная осветительная ферма. Массивная конструкция из дюралюминиевых труб, увешанная тяжелыми прожекторами, линзами, шторками и километрами силовых кабелей. Вес — около тонны.

Она держалась на четырех стальных тросах. Левый передний трос лопнул.

Анна увидела, как стальной канат, похожий на разъяренную змею, хлестнул по воздуху, сбив один из софитов. Стекло брызнуло искрами, посыпалось вниз алмазной пылью.

Ферма накренилась. Нагрузка мгновенно перераспределилась на оставшиеся крепления. Они не были рассчитаны на такой рывок. Металл застонал.

Скрежет перекрыл оркестр.

Зрители еще ничего не поняли. Они смотрели на умирающего лебедя. Дирижер смотрел в ноты, взмахивая палочкой. Костя-Зигфрид смотрел на Анну, ожидая следующего па, готовый подхватить ее падающее тело.

Никто не смотрел вверх.

Анна перестала танцевать. Она замерла. Вышла из образа. Одетта исчезла, осталась Анна Королёва — профессионал, знающий сцену как свои пять пальцев.

Ее мозг, привыкший рассчитывать траектории прыжков и вращений, мгновенно построил модель падения.

Ферма сорвется. Крепления справа не выдержат перекоса. Болты уже выходят из бетона.

Она упадет не вертикально. Инерция лопнувшего троса и угол наклона потащат ее вперед. В зал.

Вектор падения указывал на центральную часть первых рядов партера.

Анна перевела взгляд в зал.

Первые три ряда. «Золотая зона». Билеты туда не продаются в кассах. Обычно там сидят чиновники и их жены.

Но сегодня там сидела делегация.

Дети.

Ученики Академии Русского балета имени Вагановой. Их привезли из Петербурга «по обмену опытом». Сорок человек. Мальчики в строгих черных костюмах, девочки в белых платьях с бантами. Возраст — от десяти до двенадцати лет. Элита, будущее балета. Те, кто через десять лет займет ее место.

Они сидели, задрав головы, с открытыми ртами. Они смотрели на приму. В их глазах был восторг. Они не видели смерти, висящей над ними на волоске.

Ферма сорвалась.

Остальные тросы лопнули один за другим с пулеметным треском. Тонна металла, стекла и электричества ухнула вниз.

Время не замедлилось. Это ложь из дешевых романов. Время шло так же, секунда за секундой. Просто восприятие Анны сузилось до туннеля. Исчезла музыка, исчез запах пота, исчезла усталость.

Остались только данные. Сухие факты.

Расстояние до детей — восемь метров.

Высота сцены — метр двадцать.

Скорость падения объекта — 9,8 метра в секунду в квадрате.

Время до удара — 1,5 секунды.

Кричать бесполезно. Пока звук дойдет, пока мозг детей обработает команду «Бегите», пока мышцы сократятся… Пройдет две секунды. Будет поздно.

Реакция толпы — ступор. Дети замрут. Это инстинкт. «Бей или беги» работает у взрослых. У детей работает «замри».

Нужно физическое воздействие.

Решение пришло мгновенно. Без эмоций. Без героического пафоса. Чистый расчет. Как расчет сложного каскада прыжков.

Анна была единственной, кто мог успеть. Она была на авансцене. Она была разогрета. Ее мышцы были пружинами, готовыми к взрыву.

Она сорвалась с места.

Разбег. Три широких, мощных шага. Не балетных — спринтерских. Пятка в пол, толчок носком.

Толчок от края рампы.

Прыжок в оркестровую яму спас бы ей жизнь. Там безопасно. Там бетонный козырек.

Прыжок в зал был нарушением всех инструкций по технике безопасности. Прыжок в зал был приговором.

Она прыгнула в зал.

Полет длился долю секунды. Приземление на полированный паркет прохода.

Удар.

Левая лодыжка хрустнула. Звук был слышен даже сквозь музыку и грохот падающей фермы. Связки разорвались, таранная кость вышла из сустава. Боль ударила в мозг раскаленным штырём, пытаясь выключить сознание.

Анна не дала ей этого сделать. Адреналин, впрыснутый в кровь надпочечниками, заглушил сигнал. Боль — это информация. Информация принята. Действуем дальше.

Она не упала. Она использовала инерцию приземления, уйдя в перекат через правое плечо. Вскочила на одной ноге.

Дети сидели статуями. Они видели падающую тень. Они видели летящую на них балерину в разорванной пачке, с безумными глазами. Но они не двигались.

Анна врезалась в крайнего мальчика.

Это был не балетный жест. Это был силовой прием. Удар корпусом.

— ВНИЗ!

Она сбила мальчика с кресла, отправив его на пол между рядами. Схватила за шиворот девочку рядом — рывок, бросок в сторону.

Ферма падала. Воздух, толкаемый широкой плоскостью конструкции, ударил в лицо плотной волной. Свист рассекаемого воздуха резал уши.

Анна успела толкнуть третьего ребенка — девочку с огромным белым бантом.

Четвертого она накрыла собой. Просто сбила с ног и рухнула сверху, закрывая своим телом, создавая живой щит.

Она подняла голову.

Все поле зрения заполнил металл.

Она видела заклепки на алюминиевом профиле. Пыль на линзе прожектора. Маркировку завода-изготовителя: «Сделано в Германии». Видела оборванный трос, вибрирующий в воздухе.

«Траектория верная», — отметила она отстраненно.

Дети были вне зоны прямого удара. Она сместила их на полметра. Этого достаточно.

Удар.

Звук был не громким. Он был плотным. Тяжелым. Хруст ломающихся костей смешался со звоном битого стекла и скрежетом металла о паркет.

Тонна металла вдавила Анну в пол партера.

Позвоночник сломался в трех местах. Грудная клетка схлопнулась, легкие пробиты ребрами. Сердце, сжатое чудовищным давлением, сделало последний, судорожный удар. Кровь хлынула в горло.

Боли не было. Нервная система была уничтожена быстрее, чем успела передать сигнал в мозг. Спинной мозг перебит.