Император Пограничья 16 - Евгений И. Астахов

— Мы знаем одно, — голос Ярославы прозвучал спокойно, почти буднично. Княжна сидела чуть в стороне от остальных, смотря прямо на меня. — Ты знаешь, что это ловушка. Вопрос в том, какая именно. И можешь ли ты её пережить.

Прямолинейность Засекиной иногда обезоруживала. Там, где другие ходили вокруг да около, она била в цель без предупреждения.

— Могу, — ответил я. — Вопрос в цене.

— Цена штурма — сотни жизней, — Ярослава чуть наклонила голову, медные пряди качнулись у виска. — Цена ловушки — возможно, твоя жизнь. Что дороже?

Тишина. Лампы отбрасывали на стены пляшущие тени.

Я смотрел на карту — на кривые улочки мёртвого города, на пометки о разрушениях после обстрела, на позиции наших войск. Вспоминал дневник летописца и князя Чернышёва, который хотел как лучше и погубил всё. Человека, чьи мысли так похожи на мои собственные.

Он тоже верил в силу артефактов. Тоже строил неприступную крепость. Тоже готовился к худшему. И однажды переоценил себя — полез туда, куда не следовало, и превратил своё княжество в царство мёртвых.

Я не Бранимир. Я не совершаю его ошибок.

Но разве он не думал так же о себе?..

Взгляд мой скользнул по лицам командиров. Огнев — суровый, непреклонный. Молчанов — усталый, но готовый выполнить любой приказ. Веремеев — прагматичный, считающий потери. Черкасский — настороженный, ждущий. Федот — верный, как всегда. Игнатий — встревоженный, но доверяющий. Ярослава — прямая, честная, бьющая в самую суть.

Моя армия. Мои люди. Люди, которые пошли за мной в это пекло и заслуживают того, чтобы вернуться домой.

Сотни жизней против одной моей. Математика простая. Слишком простая.

— Есть ещё кое-что, — я оторвался от карты, обвёл взглядом собравшихся. — Кощей дорожит своими тварями. Это не обычный Властелин Бездушных, для которого потеря тысячи Трухляков — ничто. Для него каждый уничтоженный «подданный» — удар. Он торгуется, потому что не хочет терять больше.

— И что это меняет? — спросил Огнев.

— Это меняет расклад. Он не будет рисковать армией ради моего захвата, если цена окажется слишком высокой. А я позабочусь о том, чтобы цена была высокой.

Я выпрямился, положив ладонь на эфес меча.

— Решение приму до заката. А пока — всем отдыхать. Нам понадобятся силы, чем бы это ни закончилось.

Когда шатёр опустел, я остался один.

Сел на складной стул, уставился на карту, не видя её. Мысли крутились, как жернова мельницы, перемалывая факты, догадки, опасения.

Ритуал передачи власти. Зачем он нужен Кощею?

Первая версия — самая очевидная. Ловушка. Возможно Кощей хочет убить меня лично. Заманить во дворец, где его сила максимальна, отрезать от армии и уничтожить — быстро, решительно, без лишних сложностей. Обезглавить армию одним ударом.

Логично. Даже разумно — для того, кто мыслит как полководец.

Вот только Чернышёв, похоже, не понимал одной простой вещи. Моя армия без меня — это всё ещё армия. Полторы тысячи обученных бойцов с артиллерией и магами, которые продолжат выполнять приказы. Огнев примет командование, отступит к Суздалю, перегруппируется. Через пару месяцев вернётся с подкреплением.

А вот его армия без него — это просто стая. Тысячи Бездушных, лишённых направляющей воли. Они не отступят организованно, не выстроят оборону, не расставят засады. Разбредутся по округе, станут лёгкой добычей для охотников и патрулей.

Если Кощей действительно планирует убить меня ценой собственной гибели — что ж, это сделка, на которую я готов пойти. Размен князя на князя, армии на стаю. Математика в мою пользу. Другое дело, что умирать я не собираюсь.

Вторая версия — ритуал для Кощея действительно важен. Не магически, а психологически. Он триста лет правил мёртвым городом, искренне веря в свою роль князя. Для него церемония передачи власти — не пустая формальность, а священный акт. Без неё он просто не способен уйти. Его безумный разум не позволит. Тогда его предложение — не хитрость, а необходимость. Он торгуется, потому что у него нет выбора.

Но это порождало новый вопрос. Зачем ему нужно моё личное присутствие?

Церемония сама по себе безобидна — старые слова, передача короны. Но что, если это лишь повод заманить меня внутрь? Что, если за красивым ритуалом скрывается банальная засада? И вот я снова возвращаюсь к первой версии…

Я потёр переносицу, отгоняя эту мысль. Слишком много «если». Слишком мало фактов.

Была ещё третья версия. Самая неприятная.

Кощей мыслит как князь. Как правитель, защищающий своё княжество. А что делает правитель, когда понимает, что проиграл войну? Он ищет способ сохранить хоть что-то. Территорию. Людей. Наследие.

Что, если Чернышёв действительно хочет уйти — но не просто так? Что, если ритуал передаст мне не только город, но и… ответственность? Обязательства? Связь с его «подданными»?

Абсурд. Бездушные не мыслят такими категориями.

Но этот Бездушный — мыслит. Триста лет он правил мёртвым городом, искренне веря, что его княжество процветает. Проводил советы с боярами-трупами. Устраивал праздники для Жнецов. Защищал «подданных» от «захватчиков». В его извращённом восприятии всё это имело смысл.

И теперь он проигрывает. Впервые за три века. Его армия тает под артиллерийским огнём, его город превращается в руины, его иллюзия рассыпается на глазах. Что чувствует князь, наблюдая гибель всего, что строил?

Отчаяние? Ярость? Или… облегчение?

Может быть, Бранимир Чернышёв — тот, кем он был до обращения — всё ещё где-то там, внутри этого монстра. Может быть, часть его понимает, что произошло. Понимает, во что он превратился. И хочет это закончить.

Ритуал передачи власти. Не ловушка. Не хитрость. Способ уйти достойно. Передать город живому правителю и наконец… умереть по-настоящему.

Красивая теория. Слишком красивая, чтобы быть правдой.

Я откинулся на спинку стула, глядя в брезентовый потолок шатра. Снаружи доносились привычные звуки лагеря — голоса часовых, ржание лошадей, далёкий лязг металла. Моя армия. Мои люди. Те, кого я не имею права подвести.

Огнев прав в одном: Бездушных нужно уничтожать. Это простая истина вбита в меня ещё в прошлой жизни. Договариваться с тварями — всё равно что договариваться с чумой. Бессмысленно и опасно.

В этом Василий прав безоговорочно. За всю мою прошлую жизнь и полвека войн с Бездушными — я ни разу не видел Кощея, который вёл бы переговоры. Ни разу не слышал о сделках с ними. Они не торгуются. Не отступают. Не щадят. Это аксиома, проверенная кровью тысяч воинов.

И вот теперь передо мной Чернышёв —