Уклонист его величества - Юрий Соколов

Промеж деревень возвышались баронские замки, на каждый из которых хотелось повесить табличку «Разбойничье гнездо». Однако я все еще от души наслаждался поездкой, машинально отмечая, какой же чистый здесь воздух. Как ярко светит солнце. Какой насыщенной голубизны небо…

— Выпрямись, солдат! — произнес вдруг ворчливо-недовольный баритон в моей голове. — И сядь как следует. Болтаешься в седле будто мешок с говном. Думаешь, мне легко тебя возить подобным образом?

Не сразу до меня дошло, что голос принадлежит коню, на котором я ехал. Мама моя, здесь кони разговаривают!

— Не все, — успокоил меня конь. — А только продвинутые. Я продвинутый — когда-то был элитным боевым жеребцом, теперь за штатом. Все, что остается таким как я, — возить телеги. А в промежутках катать таких как ты. И при этом еще заботиться, чтоб они не свалились и не сломали себе шеи.

— Прошу прощения за неправильную посадку, — сказал-подумал я. — А не подскажете ли, глубокоуважаемый конь, как принять правильную?

— Отчего ж не подсказать? Подскажу. Тем паче что это в первую очередь мне на пользу. Слушай…

Следующие полтора часа конь подробнейшим образом объяснял мне, как грамотно ездить шагом, рысью, галопом. Когда привставать в седле и на какую ногу делать упор при ударах разным оружием в бою. Чем следует кормить хорошую лошадь и с какой периодичностью. В общем, старательно занимался моим образованием.

— Благодарю за науку, — с чувством сказал я по окончании лекции. — А не могу ли я узнать ваше имя?

— Можно на ты, — милостиво разрешил конь. — Возницы и конюхи кличут меня то Люцем, то Лютиком, то еще как-нибудь по своему вкусу, за что я им премного благодарен. Мне было бы слишком грустно, называй они меня настоящим именем. С ним связано слишком много воспоминаний о годах моей боевой молодости и зрелости, которых уже не вернуть. Лошадям доступно омоложение, и даже достижение бессмертия, но только в том случае, если их хозяева живы и заботятся о них. А мой хозяин погиб. Я доволен уже тем, что пригодился в обозе, и могу изредка ходить под седлом, как вот сейчас.

— Люц — неплохое имя, — сказал я. — Но оно мне ничего не говорит. А называть тебя Лютиком у меня язык не повернется. Это кличка для глуповатого деревенского мерина, не для тебя.

— Тогда называй меня просто Конем. Я не обижусь.

— Ну уж нет! В моем родном языке слово «конь» имеет оскорбительный характер. И я буду чувствовать дискомфорт.

— Ну хорошо! — сдался конь. — Мое настоящее имя Люцифер, и когда-то мной владел доблестный рыцарь Этьен де Гурфье из ордена Недремлющих. Многие его подвиги внесены в летописи Аусанга, а некоторые попали и в анналы вселенной Дагора. И каждому я был свидетелем, способствуя их совершению в меру своих сил. И лишь в последний раз меня с Этьеном не было, о чем не перестаю скорбеть до сих пор. Лучше б я погиб вместе с ним; но теперь ничего не изменишь. Остается лишь тешить себя надеждой, что он возродится когда-нибудь для новой жизни, или по крайней мере его душа упокоится с миром.

— И ты хотел вот это от меня скрыть? — немного обиделся я. — Нет, думай что угодно, а мне стоило узнать твою историю хотя бы коротко. Быть может, в будущем ты захочешь рассказать ее в подробностях. И не напрасно ли ты решил предать забвению свое славное прошлое, раз для лошадей омоложение не закрыто? Никто ведь не знает, как развернется его жизнь.

— Возможно, ты прав, — ответил Люцифер приосаниваясь. — Хотя какие у меня шансы на развороты жизни? Да никаких. Кому нужен конь, воспитанный для себя незнакомым рыцарем, ныне мертвым? Не стоит мечтать о несбыточном. Но временами — да! — хочется тряхнуть стариной, пусть даже при этом рассыплются в прах мои старые кости!