Приговоренные к приключениям - Вадим Викторович Шарапов

— О-о, — протянула она, садясь рядом и касаясь меня плечом, прикрытым чем-то вроде мантильи, — прямо-таки настоящий?

— Убедитесь сами.

— Охотно.

Кукурузная мука оказалась в шкафчике со специями. Другие специи, что удивительно, были там же. Вечно мне «везет», и приправы приходится искать то в аптечке, а то в холодильнике, но на этот раз подвоха не было.

Я помешивал чампуррадо до тех пор, пока не счел напиток полностью готовым. Потом налил его в большой глиняный стакан, поставил стакан на поднос и вышел в зал.

Фараон, задумавшись о чем-то, сидел за барной стойкой, подперев голову ладонью, и молча смотрел на девушку, которая бродила по залу, разглядывая жестяные таблички, автомобильные номера и вязанки острого перца-халапеньо, развешанные тут и там. У портрета Элвиса с автографом Короля она покачала головой, чему-то улыбнулась и тут заметила меня с подносом.

— Так быстро, — восхитилась она.

— Думаю, что древние майя готовили эту штуку еще быстрее. Все дело в сноровке.

— Да я бы не сказала, что быстрее… — загадочно отозвалась незнакомка.

— Кстати, — я решил ликвидировать досадный пробел, — мы с вами так и не познакомились. Я Варфоломей, Вар, или, если угодно, Бартоломью. Хотя последний вариант мне совсем не нравится. Вон тот мрачный тип — Фараон.

— Вар, — мелодично повторила наша гостья. — Вар — хорошо. А я…

Она призадумалась, потом сказала: — Я — Катрина.

— Катрина? — переспросил я. — Очень популярное имя в этот день.

— Верно, — снова раздался мелодичный смех. Девушка взяла стакан, осторожно подула на дымящийся напиток и отхлебнула. — Ух! Вы меня поразили, Вар. Это отличный чампуррадо.

Мы с Фараоном довольно переглянулись. Я повернулся, чтобы отвесить Катрине еще какой-то комплимент, и с ужасом увидел, что девушка, подобрав платье, усаживается на трехногий стул. Какого черта он тут делает? Я же его на кухню убирал!

— Не-ет! — взвыл я не своим голосом. — Не надо!

Фараон проследил за моим взглядом, и его глаза стали круглыми, как у героя аниме.

— Нет! — заорал он вслед за мной.

Поздно.

Проклятая ножка подвернулась, девушка взмахнула руками, стакан, кувыркаясь, подлетел к потолку. «Хана, — удивительно спокойно подумал я. — Там же кипяток». Но Катрина одним изящным движением успела отодвинуться. Так что чампуррадо только забрызгал подол ее роскошного платья, превратив шелк в коричневую тряпку.

Ледяной разряд пробежал у меня вдоль позвоночника. Все вокруг замерло, время растянулось, как паутина, в которой завязли мы с Фараоном. Откуда-то сверху упала тьма, в которой потонул весь зал, и только Катрина осталась посреди единственного светлого пятна. Она поглядела прямо на меня. Теперь я не мог ошибиться. Вместо половины лица у девушки был скалящийся белый череп, на котором сплетались и расплетались живые линии текучих узоров, распускались и осыпались цветы и листья.

— Как вы посмели? — спросила она. — Как вы посмели оскорбить богиню Миктлансиуатль?

Я больше не был пьян. Мне казалось, что алкоголь выветрился из моего организма бессчетные века назад, и я уже целую вечность вишу в этой темноте. Но я все-таки ухитрился пробормотать:

— Это просто случайность, честное слово. Этот стул вообще не должен был тут оказаться…

Мои губы обжигало смертельным холодом, изо рта шел пар, и я видел, как осколки глиняного стакана на полу покрываются кристаллами инея.

Катрина, Миктлансиуатль, грозная богиня смерти и самое прекрасное существо в моей жизни, смотрела на меня ослепительно синими, ледяными глазами. Потом она оказалась совсем рядом. А потом прикоснулась к моей щеке ледяными, но одновременно обжигающе горячими пальчиками.

— Только поэтому вы оба еще живы, — прозвучало у меня в ушах, и этот голос был бархатным и режущим, как бритва, смоченная в меду. — Только поэтому. Я прощу вас. Но чтобы это случилось, вы должны подарить мне то, чего у меня никогда не было. 

— Что подарить? — каркнул я пересохшим ртом.

— А я не знаю, — развела руками Катрина. — Придумайте! И поторопитесь. С каждым днем опасность над вами будет сгущаться.

Она помолчала и вдруг рассмеялась.

— А ты мне нравишься, Вар. Отличный чампуррадо, и сам ты ничего. Пожалуй, я должна оставить тебе что-то на память, — девушка задумчиво покусала белоснежными зубами нижнюю губу, потом хихикнула. — Придумала!

Я не успел даже пошевелиться, когда почувствовал, как узкая ладошка скользит мне под куртку и прижимается к обнаженной коже. А потом заскрипел зубами от острой боли и одновременно — от непередаваемого наслаждения. Короткая вспышка невозможных ощущений, радужные круги перед глазами. И голос, отдаляющийся и затихающий:

— Пока, мальчики. Не теряйте времени!

Дверь паба хлопнула, и наступила тишина. 

— О-бал-деть, — простучал зубами Фараон. С его лица сыпался иней, тающий на полированной стойке.

— Да, — согласился я. Трудно было не согласиться. 

— Мне надо вып-п-пить.

— Хватит уже, — сказал я. — Попили.

Грудь горела, я медленно расстегнул куртку и взглянул на кожу. Потрясно. Расскажи кому, не поверят.

Мне подмигивала Катрина Калавера — яркая свеженькая татуировка в олдскульной манере. Такие картинки выкалывали на себе моряки парусников, изрядно принявшие на грудь где-нибудь в Гонолулу. Красавица с розой в волосах, все как полагается. Вот только вместо одной половины лица — узорный череп.

— Слушай, это же надо было так… так на-ко-ся-чить, — обреченно сказал Фараон.

Я вздохнул.

— А чего сразу я?

Глава 7. Было дело на Юконе

Доусон никогда не спит.

Это закон.

Клондайк и Юкон могут потечь вспять, снег может растаять глубокой зимой — но Доусон не спит. Здесь все время кипит жизнь. Зачем тратить лишнюю минуту на сон, если можно провести это время куда веселее? Например, вломиться в салун «У Гарри», где разбитные девочки вертят попками на дощатой сцене, а виски, пусть и паленый — ух, как пробирает, похлеще, чем дома, где-нибудь во Фриско или в Нью-Йорке. Да есть ли он, тот Нью-Йорк? Любой, кто пробыл здесь, на Севере больше года, только ухмыльнется презрительно, слушая, как зеленый новичок-чечако вовсю расписывает свои приключения на Миссисипи. Потому что нет никакой Миссисипи. И Фриско нет. Вранье это все, выдумка досужих болтунов, которым делать нечего, кроме как трепать языком. Есть