Хроники разделенных миров - Паша Козельский

и пламя стало опускаться на мое многострадальное лицо. Больше всего болели уши, остальная кожа уже давно загрубела от постоянного холода. Я знал, что там за деревьями наблюдают Кейсахи, которые никого ко мне не подпустят, но Кардор прав. Мир никогда не изменится. Он так и останется таким жестоким.Но что порождает эту жестокость? Фундаментальная агрессия? Возможно. Но главную проблему – проблему выживания мы решили. Тогда что остается? Личные обиды и осознание бессилия от того, что мир уже не будет прежним. Все эти люди оказались загнаны в угол, вынуждены делать то, чего им возможно делать не хочется, а тут нашли, на ком выместить злобу. А еще национализм и светлое следование нелепым традициям. Кардор и ему подобные никак не могут понять, что нет больше их приграничья, и Кейсахов тоже нет, и продолжают жить по-старому. А может потому, что по-новому уже не умеют. А в чем причина?И тут я понял, что всему виною старый добрый принцип: «Разделяй и властвуй». Если бы Тартарию не разделили на Туран и Иран, не появилось бы Приграничье, и не подняли голову почти вымершие в цивилизации Кейсахи. Теперь, в диком мире, им раздолье. Но даже МОСК создав хранителей, не стал разгонять вершителей. Решил посмотреть, а кто кого. Чем больше люди разделены на страты, тем проще ими управлять. А потому, единого глобального общества никогда просто не допустят. А иначе оно просто скинет с себя большую часть управленцев, и они не смогут благоденствовать.Видимо, это было последнее, что я понял в этой жизни. Огонь подобрался к шее, и боль помешала мне думать. Я громко закричал. Что-то холодное брызнуло мне в лицо, и я потерял сознание.Я очнулся, лежа на жесткой поверхности. На моем лице лежала холодная тряпка, голова и уши были чем-то перевязаны. Тело болело от побоев, лица я не чувствовал. Я высунул язык и потрогал губы. Нижняя была цела, а верхняя превратилась в вареное месиво. Я попытался разлепить глаза, но этого не получилось. Зрачки заварило горячим гноем.— Где я? – простонал я. С лица откинули тряпку, и я увидел Гвидо.— Хорошо, что ты догадался глаза закрыть, - поспешно произнес он. – Только брови опалило. И воздух был холодный, ветер мешал огню, как следует прихватиться. Но красавцем тебе уже не быть. – тряпка снова упала на мое лицо.— Как ты меня спас? – просипел я.— Убил приспешников Кардора, - буднично ответил Гвидо. – Я не только книжки читать умею. Ваши историки опустили много деталей, о том, как Андроник Гидосский стал правителем Пезунды. Сейчас знают лишь красивую легенду, о том, как меня с матерью в бочке выбросило к берегам Пезунды, я воспитывался при дворе императора, женился на его дочери и занял трон. Соперников и у меня хватало. Пришлось вспомнить прежние навыки, боюсь придется повторить еще не раз.— Кардор может прийти мстить за своих! – встрепенулся я.— Не придет, - ответил Гвидо. – Такие как он, уважают только силу, а я убил его людей так, что он все понял.— Позови Мэл! – попросил я. – Меня лечить надо.— В общине все напуганы, - прошептал Гвидо. – Если лекарка появится здесь, они что-то заподозрят, а от Шики можно ожидать чего угодно. Я отправил Бориса в крепость и передал с ним весточку РА. Ночью он прилетал и собирал твое лицо по кускам. А теперь отдыхай.Восстанавливался я медленно, о выходе на улицу не могло идти и речи. Пока у меня постельный режим, это было нормально, ну а потом то нам как жить? Заходили некоторые мужики, они были рады, что я выжил и пообещали не выдавать меня своим женщинам. Шика постепенно брала власть над общиной. У нее была неприязнь ко мне с первого дня. Ну теперь то она развернется. РА прилетал еще несколько раз и подлечивал меня.По вечерам Гвидо читал мне книги. Мне было не интересно, но деваться было некуда.— А вот я нашел титул одного из Лютеранских императоров! – торжественно произнес Гвидо. – Герхард Арийский, император Лютеранский, регент Констанции и герцог Ингерманландский.— И что? – не понял я.— А то, что Арии управляли Лютеранской империей!— Дай поспать, а…

Черта

Восстанавливался я около месяца. Мне уже было легче, и я стал выбираться по ночам. Мы с мужиками валили лес и продолжали достраивать деревню.— Кати скорее эту тележку! – командовал Токен.— Сейчас! – отвечал я. А к утру всех ждали свежевыструганные бревна. Я не знаю, как они отмазывались перед своими подругами за ночное отсутствие, да мне, в сущности, это было не интересно. После случившегося, я уже никому не верил и работал чисто на инерции.— Надо уже что-то решать с нашими бабами, - сказал как-то Токен. – До каких пор ты будешь прятаться?Но все решилось само собой. Однажды в полдень Гвидо вернулся с охоты и сообщил, что перед нашим домом собралась целая делегация из женщин.— Они требуют тебя, - сказал князь.— Кто-то им меня выдал? – проворчал я.— не знаю, - улыбнулся Гвидо. – Но вроде они не опасны.Нехотя я вышел во двор. Целая процессия женщин, во главе с Шикой, разумеется, стояла передо мной. Животики у многих уже порядочно округлились. А дальше произошло то, чего я никак не ожидал. Шика бухнулась ко мне в ноги и начала истерически лобызать снег.— Прости меня, пожалуйста! – истошно завопила она. – В ту же ночь, когда ты сгорел, я поняла, какой страшный грех взяла на душу! Ты даже не представляешь, как мне полегчало, когда Токен рассказал, что ты выжил!— Встань! – потребовал я, не веря ни единому ее слову. – Что вдруг за изменения в отношениях? Прознали, что Гвидо способен убивать Кейсахов?— Нет! – рыдала Шика.— А что же?— Покажи ему!Мария, единственная из женщин, которая не участвовала в моем избиении и сожжении, подошла ко мне и протянула ладонь. На ней лежал плод, похожий на картошку. Я принял его и осмотрел со всех сторон. Мелковат, конечно, но питаться этим можно.— Это выросло в золе! – прошептала Шика. – Твой способ сработал!С глаз моих скатилась слеза. Ни от того, что они тут все пришли и вот так лебезят передо мной, а от того, что у меня получилось. Не смотря на вечную зиму и нестабильность плит, природа все еще жива и способна кормить нас! Природа нас щадит, чего, к сожалению, не скажешь о