Космонавт - Феликс Кресс

Вот и прекрасно, в самый раз. Я встал рядом с другими посетителями. Экскурсовод начала рассказ:

— Перед вами первый в мире пилотируемый космический корабль «Восток». 12 апреля 1961 года Юрий Алексеевич Гагарин совершил на нём исторический полёт. Обратите внимание на теплозащитное покрытие. Его уникальная конструкция выдерживала температуру до 3000 градусов при входе в атмосферу…

Я протиснулся сквозь толпу, подбираясь поближе к главному экспонату — макету «Востока» в натуральную величину. Корабль висел на стальных тросах, будто в полёте. Свет, пробивавшийся сквозь стеклянный купол, скользил по полированной обшивке, заставляя красные буквы «СССР» буквально пламенеть.

«И на таком вот Гагарин летел в неизвестность… Без компьютеров, без нормальной системы аварийного спасения» — подумал я, рассматривая «Восток». В будущем, в моём времени, даже туристические корабли были безопаснее этого небольшого шара, тонкого по космическим меркам, почти как консервная банка.

Экскурсовод ловко щёлкнула выключателем, вырывая меня из мыслей, и внутри макета загорелась подсветка, демонстрируя устройство кабины.

— А это скафандр Гагарина. Он обеспечивал полную защиту в космосе. Обратите внимание на герметичный шлем с надписью «СССР» — она специально наносилась крупно, чтобы при приземлении все сразу понимали, кто это.

Внутри разрезанной кабины я увидел СК-1, о котором только что рассказала экскурсовод, а также там виднелось тесное кресло пилота, обтянутое похожего цвета оранжевой тканью. Ремни казались слишком хлипкими для того, чтобы удержать человека при перегрузках. Панель управления была утыкана тумблерами и циферблатами. Никаких цифровых экранов, только аналоговые приборы с дрожащими стрелками.

«И ведь это вершина технологий 1961 года, — снова пронеслось у меня в голове. — Через полвека такие штуки будут стоять в музеях с пометкой „первые шаги“. А сейчас это — самое настоящее чудо.»

Я повернул голову и увидел поблизости группу студентов, которым что-то рассказывал мужчина лет сорока в очках и строгом сером костюме. Я прислушался и из рассказа мужчины понял, что он инженер.

Он поправил галстук и обратился к группе студентов:

— Обратите внимание на теплозащитный экран. При входе в атмосферу температура здесь достигала полутора тысяч градусов. Вся эта плита — не монолит, а сотни слоёв асбеста и стеклоткани. Если бы хоть один деформировался… — он постучал пальцем по стеклу витрины, — Гагарин сгорел бы за секунды.

Я не выдержал, подошёл поближе и спросил:

— А как космонавт вообще дышал? Я не вижу баллонов…

Инженер повернулся и оценивающе посмотрел на меня.

— Хороший вопрос. Воздух подавался из шаровых баллонов за креслом. Но не чистый кислород, а специальная смесь, чтобы не вспыхнуло. Кстати, знаете, почему Гагарин перед стартом сказал «Поехали»?

Я покачал головой.

— Потому что это не самолёт. В ракете ты не летишь, а ты едешь. Как на гигантской телеге, которую тащат вверх пять миллионов лошадиных сил.

Я же подумал, что в будущем пилоты «Союзов» всё равно говорили то же гагаринское «Поехали». Традиция. Хотя корабли уже были куда сложнее. Вслух я спросил другое:

— А если бы отказала автоматика? — я ткнул пальцем в схему системы аварийного спасения.

Инженер указал на три красные кнопки под стеклом.

— Корабль имел дублирующие системы для безопасности космонавта. Но… — и тут он замолк, видимо, подумал, что уже болтает лишнее, ведь тема-то полусекретная.

А я по себя продолжил фразу за него: «Но наши конструкторы, и Королев в частности, запретили давать космонавту код разблокировки». Боялись паники. Сидишь в небольшой консервной банке и знаешь, что даже спасти себя не сможешь… Конечно, я помню совсем не те технологии. В двадцать первом веке такого бы не допустили. Даже частные корабли имеют тройное дублирование систем. Но сейчас… сейчас люди летают, зная, что шансов на спасение, скорей всего, нет. И всё равно идут на это. Почему же?

Чтобы человек мог шире смотреть на мир. Чтобы наука шла вперёд — нужно кому-то её двигать. И мне предстоит стать одним из них.

Наш экскурсовод сказала, что мы переходим к следующему стенду, и я вернулся к своей группе. Теперь мы стояли перед макетом первого искусственного спутника Земли в натуральную величину. Надпись «Луна — первая ступень к звёздам» горела неоновыми буквами, словно приглашая в будущее, которое здесь уже наступило.

— 4 октября 1957 года наша страна запустила этот 83-килограммовый шар с четырьмя антеннами. Его радиопередатчики работали на частотах в двадцать и сорок мегагерц…

За ним стояли более современные спутники серии «Космос» — уже с солнечными батареями и сложной аппаратурой. пробежав по ним взглядами, все смотрели теперь на макет автоматической межпланетной станции «Луна-9», которая в этом году, если мне не изменяет память, только ещё готовилась к запуску.

— Эта станция должна совершить мягкую посадку на Луну, — объясняла экскурсовод, — и передать панорамные снимки её поверхности. Уникальная система амортизации защитит аппаратуру при ударе…

Ещё здесь установили диораму, которой так и не суждено было воплотиться в реальности. Я подошёл поближе и стал разглядывать её, представляя, как бы всё это выглядело в реальности. Передо мной раскинулся лунный городок: серебристые купола, соединённые переходами, фигурки космонавтов с флагом СССР.

«Да-а-а. Через пять лет американцы высадятся первыми, а эту базу так и не построят, — с сожалением подумал я. — Хотя… технически СССР мог бы. Если бы не… некоторые нюансы…»

Я пригляделся к скафандрам. Упрощённые, без жёсткого корпуса, будто сшитые из ткани — и ни грамма пыли на них.

Настоящие «Кречеты» для Луны будут весить под центнер, а здесь — будто комбинезоны для уборки урожая.

Рядом мальчик в пионерском галстуке и с горящими от восторга глазами тыкал пальцем в стекло:

— Мам, смотри, наши уже там живут!

Я посмотрел на его мать и увидел, как она одобрительно кивает с улыбкой. Мне вдруг стало немного досадно. Люди верят, и каково будет разочарование…

Неужели ничего нельзя с этим сделать?

На стене я отыскал эскизы ракет. Н-1 — та самая, что взорвётся четыре раза подряд. Здесь она могла похвастаться фантастическим блестящим корпусом и гордой надписью: «Советские учёные готовят новые миссии к Луне».

Если бы люди знали, что первая ступень этой махины рванёт на старте из-за проклятых колебаний… Но пока об этом знаю только я один.

В центре этой экспозиции обнаружилась витрина с камнем. Табличка уверяла, что он «доставлен советской станцией».

«Лукавят музейщики. Первый грунт привезут только в 1970-м, и то автоматом. А это… базальт, не иначе.»

Рядом я заметил магнит и надпись: «Проверь: лунный камень не притягивается». Я