Исправительная колония Земля. Российский филиал - Сергей Булин

– Да вот, подкараулил меня, когда я из храма возвращалась, и давай допрос чинить: за что я его, хорошего, так невзлюбила и тёмным назвала.

– Да не набрасывался я, и не подкарауливал никого – мы случайно встретились, когда я из магазина возвращался, – стал оправдываться Павел.

– А вот мне показалось, что ты как из-под земли передо мной появился, потому что поджидал меня специально.

– Охотно верю, что как из-под земли, – опять вступился я за Павла. – Это, Серафима Марковна, я уже не раз испытал на себе – у них на пару с отцом Тимофеем это свойство есть, и от этого никуда не деться. Эхо прошлого, так сказать, привычка – вторая натура. Так что, скорее всего, вы действительно встретились случайно, просто Павел подошёл к вам так, как это уже вошло у него в привычку.

– Ты, Павел, не обижайся на Серафиму Марковну, что она тебя тёмным называет, – подхватил тон беседы отец Тимофей. – Ты ведь действительно в Бога не веришь. Или веришь, но признаться себе не хочешь. Вот она и видит это безверие твоё. Ну а видит, как я понял, она это как темноту. Потому и говорит, что ты тёмный.

– Батюшка прав, – подтвердила Серафима Марковна. – Я как вижу – так и говорю. И зла я на тебя, Павел, не держу. Не думай, что если ты с войны живым вернулся, а мой сын домой в цинке приехал, то я за это тебя ненавидеть буду. Нет, я не такая.

– Так я так и не думаю, – пробормотал Павел, взял со стола начатую бутылку водки и сделал пару глотков прямо «из горла». – Только опять получается, что все хорошие, один я – «тёмный»!

Видимо, водка пошатнула ту стену, за которой Павел скрывал свою натуру, и его неожиданно для нас «прорвало»:

– С детства у меня так: всё время меня с кем-нибудь сравнивали, постоянно кого-то в пример ставили! А уж сколько позорного сравнения я натерпелся за успехи своего брата-близнеца! Я видел, что мать его любит больше, чем меня. Вы даже не представляете, каково это, когда вы абсолютно одинаковые, а любят вас по-разному. Мы с ним со школы соревновались за внимание матери. И даже с его гибелью это соревнование не остановилось – она на его могиле бывала чаще, чем просто со мной разговаривала. И в командировках наших, Тимофей, я не геройствовал, а просто нарывался, так как хотел погибнуть какой-нибудь геройской смертью, чтобы переплюнуть своего братца. Не рассказывал я тебе – брат мой, Влад, на подводной лодке «Курск» затонул. После этого в глазах матери я совсем вес потерял. Влад и при жизни был для неё всем, светом в окошке, «надёжа и опора», так сказать, и после смерти её в итоге не отпустил. Не прошло и года, как отцу пришлось дать согласие на её принудительное лечение в психиатрической больнице. Вот тогда я и написал рапорт – не мог больше служить, незачем уже было…

– Влад – это Владислав? – зачем-то поинтересовался я.

– Нет. Бабушка по маминой линии очень Ленина любила. Но не взрослого и лысого, а когда он маленький был, кудрявый Володя, как на звёздочке октябрёнка. По паспорту он Владлен, что значит Владимир Ленин. А бабушка его звала Володленом, то есть Володя Ленин, маленький…

– Володлен… – тихо повторила Серафима Марковна. – А почему тогда тебя Павлом назвали? Могли ведь тоже какое-нибудь революционное имя подобрать.

– Так ведь тройня должна была родиться. Вот и распределили: первому имя дает бабушка, второму – мать, а третьему – отец. Родились Володлен, Кирилл и я. Кирилл родился с врождённым пороком сердца и умер в роддоме. Вот мать и переключилась на Володлена, потому как имя мне отец дал, а Володлену – её мать, то есть моя бабушка. На отца мать была очень зла первое время, ведь это у него в роду каждый второй родственник сердцем страдал. Вот и подумала она, что это из-за него Кирилл умер.

Серафима Марковна перекрестилась и сказала:

– Простите, батюшка, что против слов ваших пойду, но всё же я хочу спросить… Павел, какое послание от Влада тебе передал Гавриил?

Павел вновь открыл бутылку и сделал ещё пару глотков. В этот раз уже водка без закуски «не пошла», и Павел сморщился от её вкуса.

– Ну, дословно, уже не смогу вспомнить… – сказал он. – Но примерно так: «Павел, прости меня, это был не я. Я бы никогда не причинил тебе зла. Я должен был умереть, как Кирилл, но случайно выжил».

– Ну, что ж, – резюмировала Серафима Марковна. – Это многое объясняет. И последнее… Нет ли у тебя фотографии брата? Хочу взглянуть, на сколько вы похожи были.

Павел полез в карман за телефоном.

– Вот, тут у меня фото сохранилось, когда он с присяги его нам с матерью прислал.

Павел открыл в галерее фотографию Влада. В морской форме, с калашом, очень красивое. Серафима Марковна взглянула на смартфон и сказала:

– Экран погас. Включи снова.

– Он включён, Серафима Марковна, – удивлённо ответил Павел.

Павел поднёс смартфон к лицу, пальцем перелистнул фотографию.

– Вот, смотрите – это я с мамой, – показал он фото Серафиме Марковне.

– Да, вижу,– подтвердила она. – А ты тут помоложе будешь…

Павел пальцем перелистнул фотографию.

– А вот Влад после присяги.

– Ой, – воскликнула Серафима Марковна. – Опять экран погас…

– Да нет же, включён экран! – почти закричал Павел.

Серафима Марковна прикоснулась рукой к экрану смартфона и закатив глаза медленно сползла на пол по моим рукам – я сумел вовремя её подхватить.

Прошло минут пять. Когда она очнулась, отец Тимофей поспешил узнать о её самочувствии:

– Как вы, матушка Серафима?

– Ничего, батюшка, сейчас всё хорошо будет… Прав был Гавриил, и почувствовала, и увидела, и осознала…

Серафима Марковна привстала с кровати, на которую мы её перенесли, и продолжила:

– Всё увидела, всё поняла… И вам сейчас поведаю…. Во Владе сатана сидел, и Влад ему поддался. Не знаю, каково искушение было, но, видимо, сильное, раз Влад не устоял. Сатане ракеты нужны были, что на подлодке той находились. И Влад под влиянием сатаны завладел доступом к этим ракетам. Разовый залп с подлодки привёл бы к ответному пуску ракет со стороны «натовцев». Ядерный апокалипсис был бы обеспечен… Экипаж принял решение: затопить лодку вместе с сатаной. Они все прекрасно понимали, на что идут. Но посчитали свою смерть адекватной платой за спасение нашего мира… Влад погиб. Значит и сатана с его гибелью потерял тело. Нет его больше на Земле,