Мученик - Энтони Райан

— Есть несколько вен, из которых враг истечёт кровью всего за несколько секунд, — сказал я своим собравшимся ученикам, крепко держа за подбородок бывшего послушника Эймонда. Я приказал ему напасть на меня с кинжалом в ножнах, и эту задачу он выполнил с ожидаемой неловкостью, позволив мне быстро выхватить кинжал и опустить его на колени.

— Но в пылу и ярости сражения отыскать их сложно, поэтому всегда нужно действовать как можно проще. Сначала оглушающий удар, чтобы противник пару секунд не шумел. — Я ткнул навершием кинжала по виску Эймонда — не так сильно, как ткнул бы в настоящей драке, но всё же достаточно, чтобы его ошеломить. — Потом режьте. — Я приставил лезвие кинжала в ножнах к коже под левым ухом Эймонда. — Не ведите по коже, — сказал я, и невезучий послушник закашлялся, когда я крепче прижал кинжал. — Режьте глубоко. Едва почувствуете кровь на руках, ведите так: — Я провёл кинжалом по горлу Эймонда, и ножны оставили красную отметину на его коже. — Закиньте ему голову и убедитесь, что течёт густо. Медленно досчитайте до трёх, и ему конец.

Я ткнул Эймонда коленом в спину, он упал ничком и резко охнул, больно ударившись щекой об подмороженную землю. Я немного посмотрел, как он пыхтит, а потом потыкал его задницу носком сапога:

— Поднимайся, солдат, и за дело. Мне до обеда надо показать ещё шесть способов, как тебя убить.

Эймонд, к его чести, оказался не нытиком, и на уроках не уклонялся от синяков и нагрузок. Как и остальные новобранцы Верховой Гвардии, благодаря пылу своей набожности он считал боль той ценой, которую стоит заплатить за право служить Помазанной Леди. А ещё он быстро учился, и следовал моим инструкциям без необходимости повторения. С другой стороны, его жизнь до роты явно не изобиловала насилием и опасностями, которые, по моему опыту, лучшие учителя.

— Слишком медленно, — сказал я ему, уклонившись от выпада, и ударил плашмя деревянным клинком по верхней части бедра. После часа упражнений с кинжалами мы взяли мечи, после чего у этих людей ярко проявился недостаток военных навыков. — И не атакуй мой клинок, атакуй меня.

Как и с кинжалом, Эймонд быстро выучил, как правильно держать рукоять меча, да и основные удары и способы парирования он повторял неплохо. Однако, когда дело дошло до поединка, он двигался как ребёнок в танце — постоянно дёргался и медлил.

— В настоящем бою никогда не был? — спросил я, подставляя меч под вялый удар над головой, после чего отбил его.

— Честно говоря, мастер Писарь, — ответил он, стирая пот с глаз, — нет, не был.

— Человеку ещё до того, как опустятся яйца, стоит говорить о том, что его попытаются убить. — Я махнул деревянным мечом ему в голову, а потом рубанул по голеням. — Это готовит его к трудностям жизни, как думаешь?

— Это… — Он поморщился и отступил на несколько шагов, — … наверняка проницательное замечание.

— Рад, что в этом мы согласны. — Я замолчал, отбросив ясеневый клинок, и вытащил с пояса кинжал. Глаза Эймонда расширились, когда он увидел, что я зашагал к нему, но, снова к его чести, он не побежал. — Ударь меня, — приказал я ему, — или я тебя порежу.

— Мастер Пи…? — начал он и с криком отдёрнулся, когда мой кинжал оставил царапину под его глазом.

— Всего лишь пощекотал, — сказал я, пригибаясь, и двинулся по кругу, выставив кинжал. — Дальше будет всерьёз.

Без дальнейших проволочек я нанёс удар, снова целясь ему в лицо. Как и всегда при настоящей опасности, Эймонд отреагировал шустро, уклонившись в сторону, и его меч взметнулся, чтобы отразить кинжал. На меня это произвело впечатление, как и тот факт, что он до сих пор не убежал.

— Ударь меня, — снова сказал я ему, и опустился, целя лезвие кинжала ему в живот. Эймонд отскочил, не успев избежать пореза, от которого на его куртке осталась дыра, и ударил мечом мне в голову, прямо и от души, но снова слишком медленно. Я отдёрнулся в сторону и взмахнул кинжалом по плечу Эймонда, прорезав ткань рубашки и оставив неглубокую рану на коже. По-моему, боль оказывает непредсказуемое воздействие на людей. Многие от неё сжимаются, а другие от потрясения неподвижно замирают. Некоторые, как Эймонд, отвечают с гневом и новообретёнными силой и скоростью.

Его деревянный клинок громко треснул, соприкоснувшись с моим черепом, породил перед глазами пламя звёзд и вызвал пульсирующую боль. Её не было с самого утра, когда я утопил её в приличной дозе чудесного эликсира Делрика. Благодаря удару Эймонда она вернулась в полной мере, вместе с дополнительной дозой мучений, которые научат меня, как глупо недооценивать противника.

— Мастер Писарь?

Я моргнул, звёзды гасли перед глазами, открыв Эймонда, который, встревоженно нахмурившись, смотрел на меня. О его здравомыслии говорило то, что он отошёл за пределы досягаемости моего кинжала. Позади него остальные новобранцы остановили свои поединки и разглядывали мой конфуз.

Я приглушил стон и сдержал желание потереть голову, вместо этого выдавив из себя улыбку.

— Отлично, — похвалил я Эймонда, убирая кинжал обратно в ножны. Потом уже громче крикнул остальным: — На этом пока всё. Немного перекусите, а потом доложитесь сержанту Дорнмалу для занятий с лошадьми. Посмотрим, сможете ли вы ехать рысью, не падая на жопу.

Они все послушно разошлись, кроме Эймонда, который встревоженно задержался.

— С вами точно всё в порядке? — спросил он.

Резкий ответ, поднимавшийся к моим губам, так до них и не добрался, поскольку именно в этот миг встряла Эйн, появившаяся возле меня.

— Хорошо ты ему врезал, — поздравила она Эймонда, широко улыбаясь и по-девчачьи подпрыгивая. У неё вошло в привычку наблюдать за Верховой Гвардией во время тренировок, и её перо не отрывалось от пергамента — она записывала наши скачки, всё лучше и лучше складывая фразы. В ответ на мой хмурый взгляд она комично надула губы, а потом хихикнула и подцепила мою руку своей: — Пошли. Пора поесть. Там новая повариха с кухонь святилища. Готовит не лучше меня, но и не хуже. Слышала, дают пирог.

— Иди без меня, — сказал я, моргая из-за пульсации в голове, заставившей меня задуматься, может ли череп человека взорваться изнутри. — У меня дела в другом месте.

— Ну ладно. — Она пожала мне руку и унеслась прочь. Несмотря на всю боль, я заметил, как Эймонд проследил за ней взглядом, не отрывая глаз от лодыжек, мелькавших под взвевавшейся на бегу рясой.

— Эй! — сказал я,