Рысюхин, помните свои шестнадцать? - Котус

— Вот и отлично. Похитили, насколько я помню, семерых?

— Так точно! — это уже присланный для связи от пограничников молодой прапорщик.

— Утром убили двоих, сейчас — ещё пятерых. Значит, людей в крепости не осталось, это хорошо.

— По наблюдениям, там как минимум…

— Поголовье мразей меня не интересует. Тварей после Волны считают.

Я почувствовал, как меня окутывает новое для меня чувство. Ощущение холодного бешенства. Ледяной огонь, если угодно. Голова работала чётко и отстранённо, при этом необходимость уничтожить засевших в крепости тварей не подвергалась сомнению, это была аксиома. Голоса окружающих и вообще звуки доносились словно с отдаления, но были при этом непривычно чёткими и разборчивыми. А ещё волна холода поднималась от ног и низа живота, угрожая заморозить меня, если я не сокрушу, не сожгу врага.

Пока миномётчики под удивлённо-восторженным взглядом прапорщика — как же, он в первых рядах! — выставляли заранее повёрнутые кормой к противнику самоходки в горизонталь и раскрывали кузова, я смотрел и думал. Мрази просчитали и подготовили всё заранее. Знали, что Империя не спустит с рук обстрелы своей территории. Знали, что исполнителей этого безобразия рано или поздно, так или иначе, но достанут. И, заранее списав их в не просто неизбежные потери, а в необходимые жертвы, так же заранее подготовились к тому, чтобы повысить ставки и перевести провокацию в политическое поле. Да, заранее, хладнокровно и цинично: изготовить флаги, подготовить типографские (!) бланки с символикой никому неизвестного доселе «Фронта» — это не за два дня всё делается. Всё учли — и неизбежную растерянность местных властей, и отсутствие у них средств и возможностей для быстрого силового решения проблемы, и то, что здесь просто некому проявить именно политическую волю — полковник из пограничного отряда не военный, а чиновник, чиновник Министерства финансов, и он ни за что не возьмёт на себя без однозначного приказа свыше дополнительную ответственность. Особенно — политическую ответственность. Всё, кроме того, что я задержусь с выездом, что у меня есть, чем их достать и что я имею полное формальное право ответить на такую пощёчину Империи ударом латной перчатки в рыло. Пусть меня потом обвинят в превышении полномочий, пусть снимут аксельбанты и вовсе разжалуют — за чинами я никогда не гнался, а этих слишком хитрых, наглых и беспринципных тварей уничтожить необходимо сразу и под корень.

Покосился на миномётчиков, что продолжали выравнивать самоходки. Всё же погорячился, когда решил, что кусты нам не помешают вообще — они под собою прячут всякого рода неровности, которые мешают надёжно установить опоры, или внезапно проседают под весом самоходки. Правда, все площадки уже расчищены, сейчас пузырьки в закреплённых на платформе уровнях точнее в центр трубок загоняют: при стрельбе на расстояние. близкое к предельному, каждая доля градуса будет иметь значение. Я же продолжил размышления. То, что румыны здесь не более, чем ширма и дешёвое «мясо», расходный материал, становилось очевидно даже без дедовых подсказок. Слишком многое говорило об этом, всё перечислять — раньше бой закончится. Нет, не бой — возмездие, кара и, как говаривал Государь, вразумление. Но, возвращаясь к румынам. Они веками страдали от набегов турок, которые то просто грабили эти места, наперегонки с австрияками, то пытались захватить местные княжества для своей империи, все эти лоскутки, и из числа Дунайских, и Транснистрию, и Приднестровье, и Закарпатье. В общем, если их тут ненавидели и слабее, чем на Балканах, но ненамного. И никакая национальная, тем паче — националистическая организация ни за что не взяла бы себе напоминающие о турках атрибуты, не на первую свою «акцию» — уж точно. А тут ятаган с чалмой… Не говоря уж о том, что национальное самосознание, как единого румынского народа, власти этого молодого (моложе моего рода) королевства в своих подданных только ещё начали взращивать, пока ещё подданные короля Михая Третьего ощущают себя представителями скорее своих не то дюжины, не то более народностей.

Австрийцы, после появления на сцене этого «Фронта» с его заявками тоже упали на самое дно списка подозреваемых, и вообще удержались в нём исключительно из-за веры деда в человечество, точнее — в дурость человеческую, которая безгранична. Так что может, теоретически, найтись в Вене достаточно высоко поставленный дурак. В целом же у Австрийской империи главная проблема — это нежелание подданных не титульной нации превращаться в австрийцев второго сорта или оставаться полу-рабами и проистекающий отсюда сепаратизм. Да, они знают на себе, насколько это сильное оружие против центральной власти, но знают и то, как легко эта зараза перекидывается через все кордоны. И даже самый «отбитый» деятель в Вене не станет заниматься чем-то подобным у самой границы с Венгрией! С той самой своей провинцией, что за последние шестьдесят лет устроила два с половиной мятежа, мечтая об отделении!

Почему «два с половиной»? Ну, так два были «по классике», с бродящими по стране отрядами, стычками и полноценной войной, а третий прошёл в формате дворцовой интриги, где под угрозой не то нового бунта, не то дипломатического скандала венгерская знать пыталась выбить себе больше прав. Как ни странно, этот «недобунт» стал самым успешным: Империя стала называться Двуединой или Австро-Венгерской, о чём многие постоянно забывают в именовании. Венгерские аристократы формально получили равные с австрийскими права, но в целом это ситуацию не исправило. Например, аристократов не устраивала формальность равенства. Так, австрийцев было немало среди и землевладельцев, и чиновников на венгерской территории, а вот венгры в Австрии оставались в лучшем случае наёмными работниками. А всем остальным не нравилось то, что эти самые «все остальные» вообще ничего не получили. Так что полыхнуть заново там могло легко и в любой момент, поэтому мысль создать РЯДОМ некую сепаратистскую националистическую ячейку и показать окружающим, как она может работать — это сродни идее пожарить шашлыки на пороховом складе.

За моими геополитическими рассуждениями установки, наконец, были изготовлены к бою. Долго они что-то возились сегодня! Но, взглянув на часы, вынужден был изменить своё мнение — отработали по нормативу между «хорошо» и «отлично», что на незнакомой площадке более чем достойно. Нюськин уже продиктовал установки, клацнул, запираясь, замок на стволе и:

— Орудие!.. Выстрел!

Первый взрыв выбросил свою крону на склоне с большим недолётом и сильным отклонением влево. Второй — лёг ближе по дальности и ушёл вправо от старой дороги. Третий, поделив вилку по азимуту, по дальности всё же не дотянул, рванул прямо на дороге перед