Земля Тре - Александр Рыжов

- И что?

- Разминулись...

- Час от часу не легче, - пробормотал Глеб, - Все слышали сигнал, но никто его не подавал!

- Как... не подавал? - Илья уронил снятую с плеча сумку.

- А свисток у тебя есть? - спросил Коста вкрадчиво.

- Есть. - Илья зашарил в кармане. - Даже... Даже два.

Он разжал ладонь и удивился, похоже, больше всех.

- Один мой! - воскликнул Алай. - Красный был только у меня.

- Чудеса...

- Где Савва? - спросил Глеб, и рука сама собой потянулась к мечу.

- Не знаю.

- Одно из двух, - сказал Коста, - либо его нет в живых, либо все эти проделки...

И тут из темноты бесшумно, как тень, выступил Савва. Буравя Косту взглядом, сжал кулаки.

- Договаривай! Чего замолк?

Коста отвернулся к костру. Стараясь казаться равнодушным, пробубнил:

- Теперь незачем.

- Договаривай! Ты хотел сказать, что эти проделки на моей совести?

- Уймитесь! - строго сказал Глеб. - Нам осталось только перегрызть друг другу глотки.

- Когда-нибудь этим и кончится.

- Кончится, если озвереем. - Оглядел всех пятерых, спросил хмуро: - У кого какие соображения?

Илья вяло отмахнулся - какие соображения... Коста, согнувшись над костром и ни на кого не глядя, проговорил:

- Соображение одно: кто-то из нас врет и не краснеет. Узнать бы кто...

Утром в полном молчании погрузились на ушкуй и продолжили путь на север. Когда берега Онеги раздвинулись, как разведенные в стороны руки, и исчезли в тумане, Илья приглушенно сказал:

- Студеное море. Добро пожаловать...

Первые версты по морю дались легко. Дул слабый юго-восточный ветер, наполнявший парус и подгонявший ушкуй в нужном направлении. Путешественники стояли на палубе - никто из них, за исключением Пяйвия, никогда не заходил так далеко на Север и ни разу не видел Студеного моря.

- Белая... - выдохнул Глеб, с замиранием глядя на бескрайнюю ширь.

- Что говоришь? - спросил Коста.

- Вода белая. Как снег.

- На небо посмотри. Еще белее.

И правда - привыкший к сочной синеве южного небосвода Глеб не мог обнаружить здесь даже малейшего голубого оттенка: небо над морем как будто выцвело. Оттого-то и вода, отражавшая его, казалась обесцвеченной. Белизна, сплошная белизна...

Слева по борту выныривали из дымки и снова терялись маленькие каменистые островки. Волны не катились, а вздувались пологими буграми и тут же опадали.

- Тихо как... - прошептал Алай.

- Не верю в тишину, - отозвался Глеб. - Теперь уже не верю.

Словно в подтверждение этих слов, пронзительно закричала чайка. Ушкуй подбросило на волне.

- Не шторм ли начинается? - Коста зоркими глазами всмотрелся в горизонт. - Совсем некстати.

Но горизонт был чист - ни облачка. Да и море вокруг по-прежнему выглядело спокойным - ничто не нарушало ритмичности глубоких вдохов и выдохов.

- Почудилось, - сказал Глеб и едва устоял на ногах, потому что тряхнуло так, что с Ильи за борт свалилась шапка.

- Ото!

Палуба заходила ходуном. Ушкуй, скрипя всеми своими частями, приподнялся над водой, будто под ним внезапно вырос земляной горб, и рухнул вниз, взметнув в небо гигантский сноп соленых брызг.

- Держись!

Глеба припечатало к палубе. В голове вспыхнули и завертелись радужные круги. На какое-то мгновение он оглох, но вскоре сквозь наполнивший уши монотонный шум прорвался крик Косты:

- Савва!

Савва бултыхался в море, тщетно стараясь зацепиться за борт. Коста кинулся за веревкой. Илья с Алаем сидели на палубе, сдавив руками виски. Пяйвий, стоявший возле мачты и потому удержавшийся на ногах, не дожидаясь команды, потянул за канат, привязанный к парусу.

Корабль остановился. Савва, сделав два-три сильных гребка, подплыл ближе и поймал брошенный Костой конец веревки. В этот момент ушкуй снова подпрыгнул, а из-под кормы, вдоль еще не разгладившейся струи, протянулась узкая пенистая полоса.

- Обвяжись! - крикнул Коста, свесившись за борт. Савва обмотал веревку вокруг пояса, непослушными пальцами завязал толстый узел. Коста, напрягшись, стал тянуть. На помощь подоспел Пяйвий, а потом и поднявшийся на ноги Глеб. Втроем втащили продрогшего Савву на палубу. Вода текла с него ручьями. Он не мог выговорить ни слова и в знак признательности молча протянул Косте мокрую руку.

- Смотрите! - раздался голос Ильи.

За кормой, саженях в тридцати, из воды вынырнула приплюснутая голова с огромной пастью, в которой торчало десятка два острых, как кинжалы, зубов. Коста присвистнул:

- Много диковин видывал... но такую!

- Морской змей... - пролепетал Пяйвий. Глеб бросился к мачте поднимать парус. Змей, поведя в их сторону крохотными, почти неразличимыми на черной лоснящейся голове глазами, скрылся под водой.

- От т-такой зверюги я бы д-держался подальше, - проговорил Савва, пытаясь посиневшими от холода руками стащить рубаху.

- Я бы тоже, - сказал Илья.

В море, в полупрозрачной глубине, извивалось гибкое тело. Глеб на глаз смерил его длину, и на взопревшей спине каплями холодной росы выступил пот. Над водой взлетел плоский, как рыбий плавник, хвост, и море содрогнулось от чудовищного удара. Ушкуй, легче пробки, вылетевшей из бочки с квасом, рванулся вперед. Парус, то теряя, то ловя воздушные потоки, полоскался, как большая тряпка.

- Поскорей бы убраться, - промолвил Глеб, не сводя глаз с бурунов, кипевших на том месте, где вращалась под водой громадная черная спираль.

- Просто так не отвяжется, - сказал Коста. - По всему видать, любопытный.

Змей стал ходить кругами, и море под ушкуем просело - вода стала втягиваться в широкую воронку. В руках у Глеба появился лук. Стрела прошила белую пену, ударилась в литую, без чешуи, без единой складки, кожу змея и отскочила, как от панциря.

- Бесполезно, - качнул головой Коста. - Тут и гарпуном не прошибешь. Разве что в глаз. Может, Пяйвий...

- Нельзя! - испугался Пяйвий. - Будет злой... Совсем плохо...

- Неужели его нельзя убить?

- Можно. У нас убивают.

- Как?

- Оллмэть.

- Оллмэть? - Глеб произнес чужое слово с осторожностью, будто пробовал незнакомый заморский фрукт. - Что такое оллмэть?

- Трава. Ее варить... мазать стрелы, копья...

- Отрава?

- Да. От нее все умирать - люди, звери... Даже змей.