Фантастика 2025-68 - Алексей Владимирович Калинин

звери. Нарезали вареное мясо, вскрывали банки, жадно запихивали в рот овощи, громко чавкали. Это была наша первая нормальная трапеза за долгое время, так что угощение оказалось сметено в считаные минуты.

Не отставала от нас и малая, слопав всю банку джема, пачку галет и банку сардин. А после отблагодарила принимающую сторону благородной отрыжкой.

— А кто это у нас такой чумазый? — Профи наслюнявила рукав и принялась вытирать грязь с лица Помилки. — Папаша, вы нас не познакомили. Как зовут принцессу? Чумазик?

— Помилка, — ответил я.

— Подожди, я не ослышалась? Ты назвал свою дочь Помилка?

— Она мне не дочь.

— А кто?

— Долго рассказывать. А что касается имени... Да, я так ее назвал. И что с того?

— Ты хоть знаешь, что означает это слово?

— Конечно. Моя двоюродная сестра говорила, что это древне-славян-ское имя, — с трудом выговорил я незнакомое слово. — И означает «очень милая».

— Возможно, и так, но у него есть и другое значение.

— И какое же?

— Ошибка. Правда, не помню, на каком это языке.

М-да, назвать девочку «Ошибкой» — это не круто. Но, с другой стороны, кому какая разница? А когда малая выучится говорить на космолингве, пусть сама выберет себе имя по нраву. А пока пусть побудет Помилкой. Да, кстати:

— Помнится, кто-то обещал печку растопить и кофейком напоить.

— А вот этого делать не стоит. Дым из трубы привлечет ненужное внимание, а нам оно ни к чему, — сказала Профи.

Фидель легонько толкнул меня в бок:

— Прости, начальник, я не знал. Вот, держи.

И он насыпал мне в ладонь горсточку кофейных зерен.

— И что мне с этим делать?

— Пожуй.

Я закинул в рот пару зерен.

Кофе был горьким и пережаренным.

После ужина повелительница избушки рассказала свою историю:

— Это моя вторая ходка. Первая была, как часто случается, по глупости. В старших классах у меня был парень, он баловался порошком. Через него и я подсела на эту дрянь. Потихоньку вместе с ним начала банчить. И как-то раз фараоны замели меня с товаром. Родители у меня были не бедные, но отмазывать не стали. Мамаша почему-то решила, что тюрьма будет мне хорошим уроком. А папаня ее поддержал. «Ты, — говорит, — уже взрослая, а это значит, что тебе пора научиться ответственности». Они ведь на полном серьезе думали, что тюрьма — это нечто среднее между школой для девочек и клиникой неврозов! Как первоход я получила минимальный срок — двушечку. Отсидела от звонка до звонка и вышла на свободу с чистой совестью. Единственный плюс во всем этом — за решеткой я прошла курс программы «Двенадцать шагов» и избавилась от зависимости. А еще в тюрьме я стала сильной. А главное свойство сильного человека — умение прощать. И поэтому я простила своих родителей. Вторая моя ходка, она же и последняя, тоже не от большого ума. Меня с детства тянуло к технике, так что после отсидки я решила пойти учиться на автомеханика. Благополучно закончила шарагу и устроилась на СТО по специальности. Там я познакомилась с одним человеком, который убедил меня, что в наше время куда выгоднее делать бомбы, а не перебирать двигатели небоходов и электромобилей. Через три дня я сделала свою первую фугасную мину, а еще через год меня повязали. А было это так. Сижу я себе спокойно в мастерской, никого не трогаю, мастерю трубчатую бомбу, и тут врывается спецназ... А дальше все как в тумане: суд, приговор, чьи-то слова о колонии-поселении на Сиротке, мое согласие... И вот меня уже грузят в тюремную баржу. Лететь до Сиротки черт знает сколько. Осужденного запирают в комнатушку размером с ящик, кормят раз в день какой-то бурдой, а дальше сам решай, как тебе поступить: сразу вскрыть вены или еще помучиться на этом свете. Никаких тебе гипотермических капсул или хотя бы криозаморозки. На всем экономят, твари. Как только взлетели, отказали стабилизаторы невесомости, и меня накрыло космической болезнью. Тошнит, слюни изо рта текут, как у бульдога, в голове вертолеты... Я помню, что на воле в пассажирских звездолетах, если отказывали стабилизаторы невесомости, стюардессы раздавали пассажирам имбирные леденцы. Но нам на этапе в основном раздавали звездюли. Пожалуешься на космическую болезнь — вертухаи изобьют. Попросишь дать воды — снова изобьют. Вот из-за такого сервиса несколько арестантов так до Сиротки и не доехали...

Профи замолчала и перевела дыхание.

А я, воспользовавшись паузой, напомнил своим товарищам, что мы не на курорте и пора бы уже подумать, как нам отсюда выбираться.

— На своих двоих мы далеко не уйдем, — вздохнул капеллан.

— Я как раз хотел обсудить этот вопрос... — вкрадчиво сказал Фидель.

— Что за вопрос?

— Я и мой подельник... в общем, мы готовы оказать вам всестороннюю помощь, но с одним условием...

— Мы хотим остаться в Форте, — решительно закончила за него компаньонка.

— Ничего себе у вас хотелки! — присвистнул я.

В ответ Профи напомнила, что это именно наша славная компашка своими действиями запустила цепочку роковых событий, навсегда изменивших жизнь Поселухи:

— Здесь творится полный бардак, и неизвестно, когда все это закончится. Не буду врать, мне никогда не нравилась эта клоака, но без Поселухи наш бизнес обречен. И виной тому вы... В другой раз я бы не стала напрашиваться, но иного выхода из сложившегося положения я не вижу. Поэтому или забираете нас с Фиделем в Форт, или сами выкручивайтесь.

«Жестко, но справедливо, — подумал я. — Раз уж на то пошло, то я „за“. Вот только согласятся ли с этим остальные?». Впрочем, подавляющее большинство приняло выдвинутое условие. Возражал только один. Комендант.

Стоило нам скрепить уговор крепким рукопожатием, как из-под стола раздался гневный рык:

— Посторонние в Форте?! Не потерплю!

Тем, что случилось дальше, я не горжусь. Но раз уж начал, придется рассказать.

Я буквально озверел от слов Коменданта. «Ишь, развонялся! Не потерпит он! Кто тебя вообще будет спрашивать, иуда?» — мысленно вспылил я и в сердцах пнул говорящую голову ногой.

Башка выскользнула из котомки, покатилась по полу и с силой впечаталась в стену. Внутри титанового колобка что-то хрустнуло, и он резко замолк.

— Какое строгое у вас начальство! — хмыкнул Фидель.

Профи подобрала с пола голову Коменданта и положила на сгиб локтя, как ляльку:

— Бедняжка, как же тебя жизнь