Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

Абигейл, которая трепетно любила всё розовое и ароматное, или экзальтированная леди Вайтберри, но и благоразумная, рассудительная леди Клэймор. Леди Стормхорн и леди Эрлтон сперва снисходительно посматривали на оживление в гостиной с высоты своих лет, но затем также уступили любопытству. Не присутствовали при сем знаменательном событии только Дагвортские близнецы – они отлучились, чтобы что-то там уладить с сюрпризом, который обещала нам леди Абигейл.

«Что за званый вечер без светских развлечений?» – пошутила она в письме.

Действительно – званым вечером нынешнее дружеское чаепитие можно было назвать разве что из-за времени суток… и потому что всех нас, собственно, позвали.

С прозрачной вазой же возникла заминка. Миссис Баттон вернулась и шепнула леди Абигейл, что искомый сосуд куда-то переставили и пока что ищут, но зато «то самое уже готово». Услышав это, герцогиня расцвела, почти как пресловутый лотос в кофейнике, и подхватила со стола позабытый веер:

– Я где-то слышала, что одни прекрасные вещи должны сменять другие, чтобы не охладели чувства, – начала она с фразы, явно продуманной заранее. – Так почему бы нам не оставить пока этот чудесный чай… действительно удивительный, ах, леди Виржиния, это, право, такое изысканное удовольствие! Словом, почему бы нам пока не оставить его и не взглянуть на кое-что в северной гостиной. Вам понравится, уверяю!

– Да, особенно леди Клэймор и леди Виржинии, – рассмеялась Эмбер, слегка откинув голову. – Мы помним ваше письмо.

– И не на шутку заинтригованы, – с улыбкой закончила за неё Глэдис.

– К тому же чай, кажется, остыл, – едва слышно проворчала леди Эрлтон, когда все мы зашуршали юбками, поднимаясь.

Изнутри особняк Дагвортов казался чуть больше, чем снаружи. По крайней мере, Эмбер и Глэдис успели трижды обменяться догадками, пока мы шли к северной гостиной. Полагаю, шелестящая стайка любопытных леди производила немалый шум, потому что о нашем приближении в гостиной узнали заранее. Полилась из-за полуприкрытых дверей нежная музыка, две флейты и скрипка – видимо, то были обещанные музыканты. Даниэль выглянул в зал и церемонно распахнул перед матерью двери, а затем протянул ей руку и ввёл в гостиную, точно королеву перед балом.

Музыка стала громче.

Ещё несколько секунд я терялась в догадках, а затем все мысли выскочили из головы, и появилась странная лёгкость, как перед обмороком.

На меня вновь смотрел Сэран, но теперь с картины.

В ушах зазвучал голос Джулии Дюмон – ясно, как наяву.

Черты его тонки и немного женственны. На правой руке у юноши несколько колец с синими камнями. На коленях у него раскрытая книга. Под левой ногой дремлет белая змея, и хвост её обвивается вокруг щиколотки, тело скрыто под пятою, а голова покоится на стопе. Над правым плечом у юноши цветут белые розы, и лепестки осыпаются на плащ. Когда вы смотрите на картину, появляется неясное ощущение, что юноша глядит куда-то поверх вашей головы. На что-то у вас за спиной. Или на кого-то.

Да, да, всё как тогда – и в художественной галерее, где я впервые увидела эту работу Нингена, и потом, во сне… Вот только змея у Сэрана под ногой была варварски замазана чем-то чёрным, кажется, углём, и чёрными стали лепестки одной из роз.

Я успела заметить краем глаза, как хмурится леди Клэймор, вглядываясь в изображение сквозь лорнет. А потом шею у меня обожгло чужим дыханием, эфемерным и солоновато-морским, и послышался тишайший шёпот:

– Теперь ты видишь, Виржиния.

О, да, я видела – и осознавала, что даже у Сэрана, рождённого из грёз умирающего художника, есть уязвимое место.

– Святые Небеса, какой кошмар! – выдохнула Глэдис хрипло. Придушенные интонации в её голосе выдавали нарождающуюся истерику.

Леди Абигейл резко расправила веер и принялась энергично обмахиваться; щёки наливались нездоровым румянцем.

– Неужели так плохо, дорогая? – воскликнула она, от расстройства допуская фамильярность, которую считала дозволительной лишь наедине или в узком кругу. – Я подозревала, что ни один ценитель не расстанется добровольно с хорошей картиной!

Глэдис сдвинула брови. Прозрачно-светлые глаза неуловимо потемнели, черты лица стали казаться строже и старше одновременно. Она сделала резкий жест лорнетом в сторону музыкантов, приказывая им замолчать, и ответила, явно стараясь смягчить жёсткую, сердитую манеру:

– Нет, что вы. «Человек судьбы» – удивительная картина, один из недооценённых шедевров Нингена. До меня доходили слухи, что граф де Ларнак оказался в затруднительном положении и продал несколько полотен из своей коллекции, и то, что «Человек судьбы» попал к вам – воистину подарок Небес. Но, во имя святого Игнатия, который покровительствует не только Бромли, но и искусствам, скажите: кто сотворил с этой картиной такое… такое… кощунство? – спросила Глэдис, стиснув злополучный лорнет столь сильно, что он едва не погнулся.

– Кощунство? – растерянным эхом откликнулась Абигейл. – Но я не понимаю…

– Так вот же! – не выдержала я, слишком торопливо для леди подбежала к картине и указала веером на замазанную чёрным змею. – И вот! – Веер поднялся к розе. – Сначала мне показалось, что там уголь, но теперь я вижу – это вакса.

Глэдис легко проскользнула скользнула ко мне по начищенному паркету и склонилась к картине, глядя через лорнет.

– Скорее, ваксовая паста, если судить по запаху, – произнесла она с непередаваемо брезгливой интонацией. – Та самая ужасная смесь с уксусом и серной кислотой… Я настрого запретила служанке даже в дом вносить эту отвратительную субстанцию. Мы, слава Небесам, давно знаем о лаке Эммета – от него хотя бы не портятся модные ботинки.

– Серная кислота, – повторила я, ощущая странное покалывание у сердца. Нестерпимо хотелось прикоснуться к змее на картине, отследить извивы гибкого тела… будто бы это могло вернуть ей прежний вид! – Тогда, боюсь, картина непоправимо испорчена.

– Ещё посмотрим! – вскинулась Глэдис боевито, снова окинула «Человека судьбы» взглядом и обратилась ко мне: – Леди Виржиния, если не ошибаюсь, непревзойдённая мисс Дюмон теперь стала миссис Уэст?

Я вспомнила смелую рыжую женщину с чуткими руками, влюблённую в искусство, и несколько воспрянула духом:

– О, да. Полагаю, нужно послать за ней сегодня же. Она творит чудеса.

– Верно. И к «Человеку судьбы» у миссис Уэст особое отношение, вам ли не знать, – с энтузиазмом подхватила Глэдис и посмотрела на Абигейл немного виновато: – Право, неловко спрашивать, но есть ли у вас доверенный мальчик, который смог бы сегодня же… нет, сейчас же отнести письмо миссис Уэст? Она лучший реставратор Бромли, а то