Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

— Принципиальный… — сказал он.

Хмыкнул и с печальными нотками в голосе добавил:

— Жаль. Очень жаль.

Соколовский щёлкнул пряжкой портфеля. Уронил на неё руку с золотым перстнем.

— Ладно, — произнёс он. — Как скажешь, Дмитрий Иванович. Уважаю твоё решение.

Лёша покачал головой.

Задумчиво посмотрел мне в лицо и сообщил:

— До встречи, Дмитрий Иванович. Найду тебя… когда понадобишься мне снова. Но если ты вдруг передумаешь, то позвони мне сам. Номер моего домашнего телефона у тебя есть. Кто бы у меня дома ни снял трубку, лишнего не говори. Просто скажи, что хочешь со мной встретиться. Я перезвоню тебе и назначу встречу.

* * *

«Как больно, милая, как странно» — всплыли у меня в памяти строки стихотворения, когда я выбрался на улицу из салона «BMW 525». Я мазнул прощальным взглядом по чисто вымытому тёмно-синему кузову немецкого автомобиля. Вспомнил, с какой завистью мы с коллегами в прошлом тысяча девятьсот девяносто первом году посматривали на этот автомобиль Лёши Соколовского. Тогда Лёшин «BMW» виделся нам эдакой недостижимой мечтой на колёсах. Теперь же я оценивал его на твёрдую четвёрку (для нынешних времён): как говорится, видали и получше (пусть и в другой жизни). Я подумал о Димкиной «копейке» — вздохнул.

Кислый удостоил меня хмурого взгляда, рванул к водительской двери. Я вспомнил, что Рома Кислый в конце восьмидесятых годов занимался тяжёлой атлетикой, побеждал на областных соревнованиях. Он стал телохранителем Лёши Соколовского в прошлом году: после того, как на Лёшу покушались конкуренты из Зареченска (рабочего посёлка, отделённого от Нижнерыбинска рекой). Мои коллеги по работе тогда шутили, что Соколовский прятался за широкой спиной Кислого, словно за баррикадой. Спорили, пробьёт ли пуля из табельного пистолета лобную кость на черепе Кислого (тогда никто из нас это так и не проверил).

Я поправил за поясом рукоять пистолета. Одёрнул жилет — полученный от Лёши Соколовского конверт оттягивал левый внутренний карман. «Жизнь Васи Седого стоила тридцать тысяч рублей, — подумал я. — Дешевле, чем два холодильника». Услышал, как сыто зарычал «BMW». Наблюдал за тем, как автомобиль Соколовского плавно тронулся с места. Видел, как он без особого труда догнал только что проехавший мимо него белый «Москвич-2140», легко обогнал его и резво помчался в направлении перекрёстка. Посмотрел на шагавшего ко мне Вовку. Ещё сидя в салоне автомобиля я приметил: Вовка стоял на углу моего дома и посматривал на «BMW».

Брат подошёл ко мне. Мы пожали друг другу руки.

Вовка показал рукой в направлении перекрёстка, где с десяток секунд назад свернул на улицу Комиссарская «BMW 525».

— Димка, — сказал он, — что за дела у тебя с Лёшей Соколовским? Это же он был в машине? Я видел Кислого.

Я снова ощутил, как оттягивали мой карман две пачки сторублёвых купюр.

— У нас с Алексеем Михайловичем чисто деловые отношения, — ответил я. — Они касаются моей работы, Вовчик.

— Какая может быть работа… с Соколовским?

Владимир нахмурился — я сообразил, что на его месте поступил бы так же.

Я хмыкнул.

Сказал:

— У нас не всегда есть выбор с кем работать, Вовчик. Мы работаем с разными людьми. И я. И ты. Разве не так?

Брат посмотрел на меня, неуверенно ответил:

— Наверное.

— Не наверное, а точно, — сказал я, хлопнул брата по плечу. — Работа на сегодня закончена, Вовчик. Идём, я напою тебя чаем.

* * *

Деньги я вручил брату не те, которые только что получил от Лёши Соколовского (этот конверт я незаметно сунул в шкаф) — пачку сотенных купюр для Вовки я приготовил заранее: положил её посреди стола в комнате. Владимир смущённо взял в руки пачку, взвесил её в руке (будто пересчитал купюры «на вес»). Я прекрасно понимал его реакцию. Подобную сумму в виде наличных денег он ещё ни разу не держал в руках. Такие деньги (в пересчёте на нынешние зарплаты) я впервые получил, когда продал свой автомобиль, отмытый от Надиной крови. Тогда я выглядел столь же смущённым, как теперь Вовка. И так же раздумывал над тем, как унести с собой такую кучу денег: сунуть в карман, или положить в сумку. В тот раз я сунул деньги в карман куртки — Вовка положил пачку купюр в барсетку.

Вместе с деньгами я отдал Владимиру и все найденные в Димкиной квартире талоны (и на продукты, и на сигареты, и на водку).

Вместе с деньгами я отдал Владимиру и все найденные в Димкиной квартире талоны (и на продукты, и на сигареты, и на водку). «У меня спецпаёк», — таинственно сообщил я Вовке, отвергшему поначалу моё щедрое пожертвование в виде неровно нарезанных листов бумаги с чёрными типографскими оттисками и с синими печатями. А вот от чашки чая мой младший брат (теперь я называл его так даже мысленно) не отказался. Тем более что чай в Димкиных закромах я нашёл — очень даже неплохой чай, индийский (такой у нас в городе сейчас не продавали даже по талонам). К чаю я предложил брату вчерашний белый хлеб и банку сгущённого молока (тоже из Димкиных запасов). Вновь мысленно пообещал себе, что прогуляюсь на городской рынок и затарюсь продуктами у местных кооператоров.

Улыбнулся.

Кивнул и ответил:

— С удовольствием.

* * *

Поймал себя на том, что две секунды задерживал дыхание при виде припаркованной около подъезда Вовкиной машины: красного автомобиля ВАЗ-2106, в котором я ездил семь лет, пока не пересел в инвалидное кресло-коляску. Я больше не считал его своим. Потому что без сожаления продал его много лет назад (продажей занимался Женька Бакаев). Тогда, перед продажей (как и сейчас), этот автомобиль не вызывал у меня приятных эмоций. Я с удовольствием избавился от него. И не только потому, что нам с Лизой нужны были деньги. Цвет этой машины и тогда, и сейчас ассоциировался у меня с Надиной кровью, которая «тогда» забрызгала окна и буквально залила в автомобиле переднее пассажирское сидение и коврик на полу.

— Едешь? — спросил Вовка.

Я вышел из оцепенения, кивнул. Уселся в пассажирское кресло — в то самое кресло, в котором умерла Надя.

«Надя не умерла, — мысленно уточнил я. — И в ближайшее время точно не умрёт».

— Это, конечно, не «BMW», как у Лёши Соколовского, — сказал Вовка.