Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

– О том, что картина спасена, и волноваться не о чем, – накрыла я её руку своей и тепло улыбнулась: – И моя благодарность не знает границ, но, дорогая миссис Уэст, наверное, вам стоит отдохнуть? Вы немного бледны.

– Я не спала все три дня, – ответила она таким тоном, словно сама себе не верила. – Не спала три дня и только работала, работала… У меня было столько идей, как можно спасти картину! А потом я просто взяла и… и… дорисовала то, что пострадало из-за ваксы и ножа. Моей рукой точно водило что-то…

Джулия моргнула раз, другой – ей явно было трудно держать глаза открытыми. Лоренс с радостью ухватился за первый же повод уехать домой. Мы торопливо распрощались; он обратился ко мне, уже посадив супругу в кэб:

– Слава Небесам, что это закончилось, леди Виржиния! Джулия, конечно, иногда не знает меры, если увлекается работой в мастерской, – он скосил глаза на кэб. – Но нынче впору говорить не об увлечённости, а об одержимости. Признаться, я испугался.

– Не беспокойтесь, – произнесла я негромко; Джулия в кэбе уже задремала, кажется. – Всё позади. Я действительно благодарна вам. Леди Абигейл оплатила реставрацию, но я пришлю вам чек. И не вздумайте отказываться, мистер Уэст. Это подарок.

– Но, леди Виржиния…

– Вы спорите с той, кто устроил вашу свадьбу? – шутливо пригрозила я веером. – Как недальновидно! 

– У меня сейчас такое чувство, будто вы спасли Джулию, – неожиданно улыбнулся Лоренс. – Спасибо… А в глубине души и я рад, что с творением Нингена теперь всё в порядке.

На этой ноте мы и расстались.

Я же вернулась в гостиную. Сначала мне показалось, что там не было никого, кроме «Человека судьбы» – картины, завёрнутой в грубую ткань и небрежно прислонённой к стене.

– Виржиния.

Лайзо стоял у окна; я заметила его лишь тогда, когда он обратился ко мне. На столике ещё оставались три чашки – пустая Джулии, наполовину полная моя… и чашка Лоренса Уэста, из которой он сделал, самое большое, глоток.

– Спасибо, – тепло улыбнулась я. – Честно признаться, я испугалась за миссис Уэст. Мистер Уэст сказал, что она была похожая на одержимую.

Лайзо пожал плечами, и на лице его промелькнула тень неприязни:

– Он не особенно-то и ошибся. Если доброе дело делается скверным способом – это скверное дело, – парадоксально заключил он вдруг. – В самой картине зла нет, но рядом с простыми людьми ей не место. Хорошо, что её привезли сюда.

Неожиданный поворот! После такого вступления я полагала, что Лайзо станет убеждать меня отправить картину подальше, но вышло иначе.

– Почему ты так думаешь? – вырвалось у меня. Взгляд сам собою метнулся к двери: не подслушивает ли кто? В безопасности ли тайна нашего робкого обоюдного «ты»? Лайзо заметил моё беспокойство – и усмехнулся:

– Нет там никого. А что до картины, то кому с ней совладать, как не тебе? – понизил он внезапно голос и шагнул ко мне. – Во всём Бромли… Нет, во всей Аксонии я не встречал женщины сильнее.

Он оплёл пальцами мою ладонь и поцеловал – в то место, куда двумя днями раньше вонзился шип. Но больше этого поцелуя, лёгкого, как призрак, и горячего, как угли, голову мне вскружили слова. Они точно вторили тому, о чём я думала, когда узнала о неурочном визите Уэстов.

Наверное, из-за странной беспомощности, охватившей меня после недолгого пребывания в доме Шелли, я особенно нуждалась в том, чтобы ощутить себя сильной. А Лайзо… он будто знал это.

– А я никогда не встречала человека, который понимал бы меня настолько хорошо, – тихо призналась я и отступила. – И хотя ты говоришь, что никого рядом нет, меня не оставляет чувство, что кто-то смотрит. Такой пристальный, насмешливый взгляд…

Не сговариваясь, мы одновременно обернулись к картине – и рассмеялись.

– Да, в спальню её лучше не вешать, – произнёс Лайзо в шутку, но глаза у него потемнели.

Мне отчего-то было приятно это видеть.

– И не помышляла об этом, – ответила я и призналась: – Но, кажется, я знаю, где ей самое место.

– И где же? – усмехнулся он. – В библиотеке? Так там детишки играют. Вреда-то им никакого, но вряд ли ему, – Лайзо указал на картину, – шум по вкусу придётся.

– Зато в гостевых комнатах с синими портьерами «Человек судьбы» прекрасно будет смотреться, – уверенно заявила я, хотя больше всего мне хотелось рассмеяться вновь. – Мебель подойдёт по цвету и стилю к раме, да и стена справа от окна всегда казалась мне слишком пустой. А что до шума… Сэр Клэр Черри, насколько мне известно, сам любит тишину. А к этой картине, не сомневаюсь, он отнесётся со всем почтением.

Лайзо ничего не сказал, только молча поцеловал мне руку – во второй раз.

Но глаза его смеялись.

Сны обитателей особняка на Спэрроу-плейс той ночью были причудливы и безмятежны. Мне привиделось, что я в возмутительно коротком детском платье играю на белом песчаном берегу: подбрасываю мяч высоко-высоко, к бездонному небу, а ловит его светловолосая девочка, моя ровесница… и, кажется, подруга по пансиону, Святые Небеса, как её звали? Какое-то нежное, безвольное цветочное имя – Роуз, Лили, Виолетт? Я так и не вспомнила, а спросить побоялась, но пробудилась с чувством сладостного покоя.

Надо же, в пансионе у меня были подруги. А я совсем позабыла…

Лиам за завтраком выглядел задумчивым и отстранённым; светлые глаза подёрнулись мечтательной дымкой. Братья Андервуд-Черри, напротив, перешёптывались и хихикали больше обычного, а к десерту расшалились настолько, что принялись перекидываться сушёной вишней.

И некому было их одёрнуть.

Паола едва притронулась к завтраку и отвечала невпопад. И я уже хотела деликатно осведомиться о её самочувствии, когда она вдруг сказала ни с того ни с сего:

– Я так давно не виделась с матерью. Возможно… возможно, мне стоило бы всё-таки её навестить? Ныне я ведь не та, что была прежде. У меня теперь есть имя и репутация.

От этих слов меня бросило в жар. Не сдержав порыва, я оглянулась на Клэра, но тот явно уделял больше внимания своим мыслям, чем нетронутому кофе и перевёрнутой вверх ногами газете, а разговоров и вовсе не замечал.

Однако тайна Паолы была в опасности.

– О, да, рекомендации