Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

от маркиза Рокпорта дорогого стоят. Насколько долгой не была бы ваша разлука с родителями, они наверняка ощутят гордость, узнав, что столь важная особа ценит вас весьма высоко, – с нажимом произнесла я, надеясь привести Паолу в чувство. – Особенно ваш деятельный ум, сдержанность и благородство нрава.

– Всё верно, – кивнула она, с нежностью рассматривая цветочный узор на салфетке. – Непременно попрошу у маркиза рекомендательное письмо для моих родителей. И наведаюсь, пожалуй, в приют имени святого Кира Эйвонского. Матушка набожна, и одно слово от священника значит для неё больше, чем пышные похвалы от маркиза.

Мне понадобилось почти полминуты, чтобы взять себя в руки. Нет, Паола по-прежнему соблюдала осторожность, и для стороннего наблюдателя наши разговоры не должны были показаться крамольными, но истинное их содержание… Святые Небеса, она ведь не собирается вернуться в Романию?!

– Что ж, – сказала я наконец. – Желание восстановить близкие отношения с семьёй, с которой вы были на годы разлучены, заслуживает всяческого поощрения. Верно? – обернулась я к Клэру за поддержкой – о, последний оплот здравомыслия и сарказма!

Но тщетно.

– Когда-то я был влюблён, – мечтательно протянул «оплот», опустив длинные светлые ресницы. – Удивительное чувство. Надо же, а я совсем позабыл…

– Вы были влюблены? – слабым голосом произнесла я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Клэр рассеянно посмотрел на меня – и скривился:

– Что за овечье выражение лица, дорогая племянница? Романтичные девицы теряют рассудок, только услышав слово «любовь», но я надеялся, что вы не из их числа. Впрочем, я не знаю ни одной женщины из рода Черри, которая сохраняла бы здравомыслие в любви, начиная с моей матери и заканчивая младшей сестрой, – сварливо заключил он. – С чего бы вам быть исключением из правила?

– Потому что я внучка леди Милдред, – откликнулась я, не задумываясь. Дядя же наконец заметил, что держит газету вверх ногами, и отложил её, занявшись остывшим кофе.

– Что ж, это аргумент. Не извольте беспокоиться о моём душевном здоровье, – сказал он неожиданно, искоса взглянув на меня. – Просто некоторые сны делают людей сентиментальными, особенно немолодых, а мне уже сорок один год.

– Вы выглядите на десять лет моложе, по меньшей мере, – ответила я, не покривив душой. – Впрочем, я рада, что вы в добром расположении духа. Небольшой подарок в синей гостиной пришёлся вам по вкусу? – отважилась я поинтересоваться. Не станет же дядя давать волю своему языку в присутствии собственных внуков.

Но Клэру удалось меня удивить.

– Какой ещё подарок? – нахмурился он. – Признаться, я вчера задержался сильнее, чем рассчитывал, и через гостиную прошёл, не зажигая света.

Я прикусила язык. Так значит, Клэр ещё не видел!

– Ничего особенного, – улыбнулась я и поднялась из-за стола. – Прошу прощения, мне придётся уйти. Доброго дня, дядя, миссис Мариани. А вы, юные джентльмены, ведите себя подобающе, – обратилась я к мальчикам – к близнецам в большей степени, чем к Лиаму.

Полагаю, только чувство собственного достоинства не позволило дяде подняться следом, чтобы немедленно осмотреть гостиную в поисках опасного сюрприза. Я же воспользовалась этим и спешно уехала в кофейню, благо «Железная Минни» с водителем уже ожидала меня у порога.

– Хлопотное утро? – улыбнулся Лайзо, выезжая на площадь.

Я невольно рассмеялась:

– Скорее да, чем нет, но не могу сказать, что хлопоты неприятные. Я не сомневалась, что Сэран преподнесёт нам всем сюрприз, но не ожидала, что именно такой. А тебе… тебе тоже снилось что-то особенное сегодня ночью?

Взгляд его неуловимо потемнел; весенняя зелень – дубовый лист на просвет – обернулась топким мхом на болоте с блуждающими огнями.

– Я колдун, Виржиния, и сам выбираю свои сны, – наконец качнул головой Лайзо. – Никто не может заставить меня увидеть что-то против воли… Разве что ты.

Мысль о том, чтобы подчинить его сновидения, показалась неожиданно притягательной – и порочной. Сердце забилось чаще и тяжелее; стало немного жарко.

– Но я никогда не сделаю ничего подобного! – вырвалось у меня.

– Уже делаешь, – усмехнулся он. – И я не о сновидческом даре говорю.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду. А потом лицо вспыхнуло, и язык отнялся; за мною прежде ухаживали, но светские ловеласы никогда не говорили ничего столь откровенного… и волнующего. Пока мы не приехали к кофейне, я молчала – и невольно возвращалась к одной и той же мысли: какую Виржинию видит во сне Лайзо?

Но спросить об этом так и не решилась.

В «Старом гнезде» поджидал управляющий, мистер Спенсер, с молодым помощником. Хотела я того или нет, но двенадцатое февраля должно было стать особенным днём. Цветы, изменения в интерьере и в меню – часть приготовлений мы обсуждали втроём, другую – ещё и с Георгом. Самой большой трудностью оставалось то, что миссис Хат до сих пор не оправилась; дважды она пыталась вернуться к нам, но всякий раз дело кончалось тем, что ей приходилось оставаться в комнате отдыха за кухней или вовсе подниматься наверх, к Мэдди. Жар от печей и плит дурно влиял на здоровье немолодой уже женщины, и даже доктор Хэмптон ничего не мог с этим поделать.

– Пекарня Уиршипа пока покрывает наши потребности, но это не выход, – с сожалением поджал губы мистер Спенсер. Говорил он негромко: мы стояли в тёмном коридоре между залом и кухней, и лишнее могла услышать как мисс Астрид, так и посетители. – «Старое гнездо» всегда славилось не только особым кофе, но и оригинальными пирожными. Вы упоминали, что у вас есть на примете какой-то марсовиец, леди Виржиния? В Марсовии недурные повара, особенно те, что уезжают в поисках богатства за границу. До конца месяца вам придётся что-то решить. К весне меню кофейни обычно обновляется.

– Без миссис Хат «Старое гнездо» будет уже не то, – помрачнел Георг. В полумраке его лицо казалось даже более неприветливым, чем обычно; я механически распахнула и сложила веер, вспоминая, что кофе сегодня был более горьким, чем прежде. – Но как бы я ни желал её возвращения, здоровье миссис Хат дороже.

Мне тоже неприятна была мысль о таких переменах. Всё же юные Рози Фолк и Георг Белкрафт начинали ещё с леди Милдред, и теперь они имели не меньше прав на кофейню, чем я.

– О, никто не говорит, что миссис Хат уйдёт навсегда!