Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

меня Димка вот так никогда не смотрел. Я помнил его совсем другим. В моём присутствии старший брат обычно выглядел весёлым, немного циничным. Но я не никогда не видел его злым.

Смотревший на меня из зеркала Димка не казался злым и сейчас. Вот только теперь я понимал: это его внешнее спокойствие было обманчиво. Или не было? «Это не Димка злится, — мысленно сказал я сам себе. — Это разозлился ты, Вовчик». Димка среагировал на мои мысли ироничной улыбкой. Или так на них отреагировал я?

* * *

После разговора с Соколовским я пробыл дома меньше четверти часа. За это время я нарядился в свежую выглаженную белую рубашку. Натянул чистые синие джинсы с изображением орла на патче и с надписью «Montana». Повертел в руке пистолет, но всё же покачал головой и сунул его под сидение кресла. Остановился напротив зеркала, засучил на рубашке рукава, поправил воротник.

Подумал о том, что в таком виде хорошо было бы двинуть на свидание с молодой красоткой, а не на встречу с хитросделанным провинциальным бандитом. Смоченным под краном носовым платком я протёр стекло на циферблате наручных часов, а затем носы кожаных туфель. В Димкиной манере подмигнул собственному отражению и взял с полки ключи от «копейки».

* * *

От дома я свернул в сторону городского рынка.

На рынке порадовал продавцов своей щедростью: за десять килограммов конфет заплатил примерно ту же сумму, какой в начале восьмидесятых годов мне хватило бы на выкуп половины ассортимента гастрономического магазина.

С уже разложенными по бумажным кулькам конфетами я поехал в гости к племяннице.

* * *

Во дворе Вовкиного дома я застал своего младшего брата и его жену. Они сидели за столом под вишней. Лицом к лицу. Тихо переговаривались, будто готовившие свержение власти революционеры.

Вовка и Надя замолчали, услышав скрип калитки. Синхронно повернули головы в мою сторону. Я заметил, что Вовка выглядел раздражённым: он хмурился, поигрывал желваками на скулах.

Надя тоже хмурила брови. Она нервно покусывала губы — те выглядели яркими, будто накрашенные помадой. Испуг в Надином взгляде я не заметил — увидел в нём обеспокоенность и решимость.

Я помахал Вовке и Наде кульками конфет (взял с собой только два — остальные оставил в машине для следующих визитов к Лизе). Громко и бодро поздоровался. Подошёл к столу.

Сказал:

— Ну и вид у вас, товарищи родственники. Будто вы привидение увидели. Вы меня ни с кем не перепутали?

Надя посмотрела на мужа — будто мысленно его подтолкнула.

Вовка усмехнулся, покачал головой.

— Привет, Димка, — сказал он. — Это мы с Надей всё ещё под впечатлением. От недавней беседы с одним… не очень хорошим, но очень наглым человеком. Злимся. Делимся друг с другом праведным негодованием.

Я подошёл к Вовке, пожал ему руку. Надя взглянула на кульки с конфетами.

Я не ответил на её молчаливый вопрос, спросил:

— Что за человек? Я его знаю? Чем он вас разозлил?

Вовка усмехнулся.

— Димка, ты мне не поверишь, — сказал он. — Всё тот же марлезонский балет продолжается. Только теперь уже вторая его часть. Не менее странная и неожиданная, чем первая.

Брат покачал головой.

— Ты Рому Кислого помнишь? Это подручный Лёши Соколовского. Большой такой.

Я кивнул.

— Видел такого. Заметная личность. Объёмная.

— Вот эта самая объёмная личность к нам буквально два часа назад вломилась во двор. Вот сюда.

Мой младший брат указал рукой в направлении собачьей будки.

— Вломился? — переспросил я.

Вовка пожал плечами.

— Ну… не вломился, а вошёл, — сказал он. — Но с претензиями. С теми же, какие мне в пятницу высказал по телефону его хозяин Лёша Соколовский. По поводу пропавших денег. Димка, ты представляешь такое? Он. Мне. Бросил предъяву.

Мой младший брат вскинул брови. Надя накрыла его руку ладонью.

— Димка, ты понимаешь, до чего мы уже докатились? — спросил Владимир. — Бандит явился домой к капитану советской милиции и предъявил ему свои претензии. Угрожал! Понимаешь? Такое ведь никому и не расскажешь. Не поверят.

Вовка покачал головой.

Надя похлопала мужа по руке — так она всегда подсказывала, что я «завожусь».

На стол с глухим стуком упала подгнившая вишня. Её сейчас словно никто и не заметил.

Вовка развёл руками и сообщил:

— Вот такие вот дела, брат. Обсуждаем теперь с товарищем следователем, должны ли мы отреагировать на такое хамство. И если должны, то как. Может, ты нам подкинешь дельную мысль? Сразу тебе говорю: деньги Соколовского я не брал.

Я улыбнулся — открыто и спокойно, как это часто делал Димка.

— Расслабьтесь, товарищи родственники, — сказал я. — Для честного советского милиционера реагировать на выходки преступных элементов — это дурной тон. Расслабьтесь. Лёша Соколовский скоро одумается. Вот увидите.

Я демонстративно спрятал за спину кульки с конфетами и заявил, что иду к племяннице.

— Дима, ты её закормишь этими конфетами, — сказала Надя. — Первого сентября она в школьное платье не влезет.

Я улыбнулся и заверил:

— Влезет, не переживай. От пары конфет она не растолстеет. Да и вообще не растолстеет. Лиза в Вовкину маму пошла. Та всю жизнь была худой. Лиза и взрослая будет есть, сколько захочет. Не задумываясь о лишних килограммах. Точно вам говорю.

* * *

Лиза сидела за письменным столом. Работала над новым романом.

На столешнице рядом с ней возвышалась гора из конфетных фантиков.

— Димочка! — воскликнула она. — Как хорошо, что ты пришёл! Я почти дописала новую книгу. Я её ещё вчера вечером начала. И сегодня пораньше встала, чтобы написать побольше.

Она кончиком шариковой ручки указала на книжный шкаф, где на полке уже стояла книга Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери».

Заявила:

— А это я не осилила. Прости.

Лиза вздохнула.

— Не смогла, — призналась она. — Пусть у меня будет на одного читателя меньше. Раз уж маме нравится такая тягомотина.

* * *

Надя просидела с нами во дворе за столом чуть больше часа — потом она ушла в дом. Мы с Вовкой остались под вишней. Обсуждали политику и криминальную обстановку в стране. Я заметил: при общении с Владимиром у меня ни разу не возникло ощущение, что я разговаривал сам с собой. Вовка со стороны выглядел менее знакомым мне человеком, чем та же Надя или Лиза. Изредка я улыбался, когда мой младший брат озвучивал свои взгляды