Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

Соколовский смотрел мне в глаза. Я не отводил взгляд, прислушивался к сопению стоявшего рядом со мной Кислого.

— Слушаю тебя, Алексей Михайлович, — сказал я. — Что тебе нужно? И что конкретно ты предлагаешь? Говори прямо. Без намёков.

Лёша взглянул на свой перстень.

— Ну… без намёков, так без намёков, — сказал он.

Соколовский вновь упёрся взглядом в мою переносицу.

— Мои деньги находятся у твоего брата, Дмитрий Иванович, — заявил он. — Я это точно знаю. Спор на эту тему считаю напрасной тратой времени. Никакого ущерба для своей репутации в этом обстоятельстве я не вижу. Потому что твой брат взял их не у меня. Считаю, что сейчас он лишь хранит их, как улику. Временно. Но деньги есть деньги. Они мои. Терять их я не намерен. Но!‥

Леша оттопырил вверх слегка изогнутый указательный палец.

— … Сейчас я предлагаю эти деньги тебе, Дмитрий Иванович, — сказал он, — как плату за работу. Работу назначу тебе сложную и срочную. Срок её исполнения, как я уже говорил, до середины августа. Однако и оплата за неё соответствующая. Правда. А в качестве премиальных я тебе обещаю, что ни один из зареченских не вспомнит о ночном визите твоего брата в посёлок.

Соколовских опустил палец, направил его на Кислого.

Продолжил всё так же тихо:

— Рома побеседует со свидетелями. Роман Андреевич бывает очень убедителен. Все зареченские забудут, что видели в пятницу ночью красную «шестёрку». Гарантирую это. Мои ребята пошарят на острове и найдут тот самый пистолет, из которого вальнули грабителей. Отдам его тебе. Тогда вопросов к твоему брату в будущем точно не возникнет. Ни у меня, ни у ментов — ни у кого.

Лёша провёл ладонью по своей голове, словно проверил целостность косого пробора в причёске.

— Как тебе моё предложение, Дмитрий Иванович? — спросил он.

— Пока я его не услышал, Алексей Михайлович, — ответил я.

Скрестил на груди руки.

Видел сквозь тюлевую занавеску в окне, как за спиной Соколовского покачивались на ветру ветви яблони.

— Оплата — это замечательно, — сказал я. — Но я не оценил твою щедрость. Или жадность. Потому что ты не озвучил главное. Что за работа? Мне нужна конкретика, Алексей Михайлович. Срок я услышал. Пока не понимаю, большой он или короткий. Потому что нет всей информации. Чётко поставь задачу: назови имя. Только тогда поговорим с тобой об оплате.

Лёша улыбнулся. Раскинул руки, будто захотел меня обнять.

— Вот это уже деловой разговор, — произнёс он.

Соколовский сунул руку в ящик стола, медленно вынул оттуда большой чистый конверт без марок. Сдвинул чуть в сторону пепельницу, положил конверт на стол и подтолкнул его ко мне. Я накрыл конверт ладонью, не позволил ему соскользнуть на пол. Вынул из него чёрно-белую фотографию. На фото я увидел мужчину в отлично пошитом тёмном костюме. Худощавого, почти лысого. Тот стоял около светлого автомобиля ГАЗ-24 «Волга». Выглядел он серьёзным, слегка усталым.

Я поднял глаза на Соколовского.

— Это Зинченко, — сказал Лёша. — Лев Олегович. Директор Нижнерыбинского металлургического завода. Того самого, рядом с которым проживает твой младший брат. Живёт Лев Олегович на моей улице, в доме номер четыре. У него на участке новый коричневый забор. Ты наверняка видел этот забор, когда ехал сюда. Зинченко женат. Его дети сейчас живут в Ленинграде. Есть любовница.

Соколовский достал из ящика небольшой блокнот. Пролистнул его, вырвал страницу. Протянул этот листок мне.

Я взглянул на бумагу, уронил её на конверт.

— Это координаты любовницы, — пояснил Лёша. — Живёт одна. Работает на заводе.

Соколовский потёр камень на перстне. И тут же взмахнул кистями рук.

— Вот и всё, — сказал он. — Зинченко в июне вернулся из отпуска. Насколько я знаю, ехать пока никуда не собирается. Поэтому его нужно… сработать здесь, в Нижнерыбинске. За это я плачу очень щедро, Дмитрий Иванович. Обещаю, что больше я к тебе с подобной просьбой не обращусь. Все следующие заказы будет строго за пределами нашего города. Но сейчас…

Лёша придвинул к себе пачку «Marlboro», сунул в рот сигарету, чиркнул зажигалкой. Сделал глубокую затяжку, выпустил струю дыма в сторону висевшей на стене карты Советского Союза.

— Так уж сложилась ситуация, Дмитрий Иванович, — сообщил Соколовский. — Я уважаю твои принципы. И поддерживаю твоё нежелание работать в Нижнерыбинске. Но Зинченко — это особый случай. Правда. Я не могу ждать. Тут уж либо я, либо он. На кон поставлена моя репутация. Она важнее денег, Дмитрий Иванович. Даже таких больших, какие… хранит твой брат.

Лёша сощурил правый глаз. Поднёс сигарету к губам, затянулся, задержал дыхание. Выпустил дым через нос. Он не спускал с меня глаз: смотрел на меня сквозь повисшую над столом дымовую завесу.

Я снова взглянул на фотографию директора Нижнерыбинского металлургического завода. Вспомнил: в прошлой жизни я видел этого мужчину с десяток раз. Но лично с ним так и не познакомился.

— Понятно, — сказал я.

Спрятал фотографию Зинченко и страницу из блокнота в конверт, положил конверт на край стола. Взглянул на ветви яблони за окном. Усмехнулся и покачал головой.

Повторил:

— Теперь понимаю.

Соколовский ткнул сигаретой в пепельницу — в воздухе над столом закружили светло-серые чешуйки.

— Вот тебе и конкретика, Дмитрий Иванович, — сказал Лёша. — Что скажешь? С Васей Седым ты управился быстро и умело. На этот раз мне нужно, чтобы с Зинченко тоже произошёл несчастный случай. Такой, чтобы ни одна собака за заподозрила убийство. Сгодится и самоубийство. Но это уже на твоё усмотрение. Лишь бы меня с этим событием ничего не связывало.

Соколовский кашлянул, нервно затушил сигарету. Стряхнул со своих пальцев пепел.

— Если тебе для этого дела понадобится моя помощь, — сказал он, — обращайся. Либо напрямую ко мне, только не по телефону. Либо к Роману Андреевичу.

Лёша кивнул головой — указал на Кислого. Рома Кислый переступил с ноги на ногу, посмотрел на меня сверху вниз.

Я показал рукой на пачку «Marlboro», сказал:

— Угости сигаретой, Алексей Михайлович.

Соколовский подтолкнул пачку в мою сторону. Я привстал со стула, левой рукой вынул сигарету и повертел её между пальцев.

Правой рукой я придвинул к себе хрустальную пепельницу.

— Зажигалку, — произнёс я.

Посмотрел при этом не на Соколовского — взглянул на лицо Ромы Кислого. Стиснул в руке край пепельницы, выпрямился. Без замаха ударил