Четвёртый капитан: Братские узы - BlackAvalon

Я с удивлением выслушал это откровение. Дельфины и кошки не удивили. А про кошек и лирианцев во всей Галактике такие байки ходили, что сознание Микки не позволило мне усомниться в правдивости сказанного. А вот осьминоги… я удивлено покачал головой.

Фиолетовые глаза смотрели на меня серьёзно.

— Так кто ты? — спросил Паучок. — Ты не эмпат? Но я чувствовал связь с тобой. Ты будто стал пустотой, поглощая мои чувства, будто хотел выпить до дна… и страх ушёл… как ты ЭТО сделал? Кто ты?

Твою же маковку… я отставил чай на стол, потер висок с правой стороны, где забили барабаны.

— Слушай, понятия не имею, — признался я. — Да какой из меня эмпат? Миру я не чувствую! Ну, только если она всерьез пугается.

— Потому что она не эмпат, — последовал ответ. — Всё живое способно на слабые эмпатические фоновые явления, но не более того. Эмпатическое слияние в данном случае не установить. Только уловить фон, который рассеивается очень быстро.

— А если его усилить? Через боль? Пытки? — напряженно спросил я.

Лирианец замолк, потемнев лицом.

— Ты не думай, — проговорил я. — Светлых и нормальных людей я пальцем никогда не трогал. А вот крыс и тварей, что детей насиловало-убивало… что беременной женщине живот вспороли, убив… тех да. Потому как жить им жирно было! Да чёрт!

Я раздраженно вскочил и заходил взад-вперед по вдоль стены, пытаясь взять себя в руки. Этот лирианец только что буквально ткнул меня носом во вполне очевидную вещь, и может сказать ещё больше, а я так сдуру ляпнул…

— Что ж вы Светлые такие принципиальные, а? — с досадой сказал я. — Ведь сам же битый! И туда же! Падл жалеть?! Да! Пытал! И я тебе скажу, удовольствие получил! Никогда в жизни таким сытым не был! А вы их жалеете… жизни их бережете!! А жизни тех, кого они сгубили? А?! Кто их вернёт?! Двое мальчишек… восьми… десяти лет. Одна… с-сука… заманила. Подарочек себе сделала… на праздник.

Меня понесло от злости. Всё выложил со смаком. Потрясенно вытаращенные глазенки Миры только подстёгивали. Пусть знает! Знает, какие твари бывают! Про малышку пяти лет… про живодёра, что похищал домашних собак, ручных и самых ласковых, и неделями пытал их, высылая потом трупики и видосики хозяевам. Про… ох, как же много этих тварей было!

— И вот за всё это… что? Жизнь им?! Жрать и спать?! В коечке? В тюрьме? Где их никто пальчиком не тронет? Да?!

— Ты человек… опускаться…

— Это не я опускаюсь! Вы! Вы, светлые, когда ручки пачкать не желаете! А такие как я есть и всегда будут! И гнид давить мы будем! Пират? Палач? Да насрать, понял?! Пусть меня потом расстреляют… а я чистить мир от этих ублюдков буду. Эмпат? Отлично! Ну, хоть какое-то удовольствие… допивай чай, и вали к себе в каюту!

— Тогда зачем тебе я? Мы?

Я остановился, хмуро и зло смотря на лирианца. Вот же зараза… давно его плющило? Что вообще на меня нашло? Я хмыкнул, покачал головой.

— Да чёрт с тобой… как об стенку горох…

Светлого не переделать. Но убивать их… нет. Мир держится на таких как мы. Мы две стороны одной медали. А между нами просто люди… которых надо защищать от сволоты. Так устроен мир. Собак любят, волков стреляют. Героев превозносят, палачей, исполняющих приговор, боятся всем миром.

Но это моя кровь. Это прошлое моей семьи, которое я принял. Мой дед исполнял высшую меру в тюрьме для ублюдков-рецидивистов. Мой пра-прадед был палачом в царской России. Это мое наследство из прошлого. Только раньше я грешил исключительно на это. На свои гены. А теперь… прибавилось ещё и это.

Эмпат.

Черт с тобой, Паучок. Друзей у меня быть не может. Но ты мне нужен. Волей-неволей, а я тебя рядом с собой удержу. И рано или поздно ты мне всё выложишь. И даже учить будешь, чтобы я свои способности в полной мере использовать стал.

Я развернулся и направился к диванчику у стены, отделяющему рубку от кухонной зоны. Кораблик-то небольшой… взял свою задумку и вернулся. Показал лирианцу лекарственный шприц, который автоматически выстреливает иглу при прижимании к телу, вводя лекарство. После чего сделал укол себе, а потом ойкнувшей Малышке. И потом шагнул к нему. Заподозрив неладное, он попытался отстраниться, но я цепко ухватил его за плечо, и быстро сделал укол.

— Что это? Что ты сделал?

Я выбросил использованный шприц в утилизатор.

— А это, дружок, я вставил тебе и Мире, а заодно себе, чипы. Маленькие такие… крайне маленькие. Запрограммированные на то, чтобы добраться по сосудам до определенного места. И два из них, что бы ты знал, несут в себе сюрприз. Очень плохой сюрприз. Пожалуй, ты догадываешься, кому достались плохие, так?

Я взял в руки маленькую коробочку пульта.

— И сейчас, во избежание будущих проблем, я тебе продемонстрирую для чего они нужны.

И нажал кнопку.

Мира с коротким болезненным вскриком схватилась руками за шею, где чуть ниже я ввёл ей чип. Выгнулась от боли, падая со стула. Девочка закричала, забилась на полу…

— Прекрати это!

— Это всего лишь боль, — я отключил чип, и Малышка, всхлипывая, села на полу. По личику текли слезы.

Жаль, мне нельзя было иначе…

— У этого чипа несколько функций. Первая… это ты видел. Продолжительный электрический разряд. Это больно. Вторая функция… отслеживание. Если ты отойдешь от Миры… или она окажется от тебя больше чем на два километра… то сработает третья функция. Чип пройдёт в мозг. И взорвётся. И она умрет.

Норн с болью прикрыл глаза.

— Зачем? Она ребёнок…

— Вот именно. Твоя глупость — её смерть. Ты. Меня. Понял?

Молчание.

— И ещё кое-что… если, каким-либо образом… моё сердце перестанет биться… Мира умрёт. Если вы оба попробуете бежать… ты меня понял. Она умрёт. Раньше, чем ты сможешь ей помочь. И тогда тебе, тебе, придется объяснять её отцу, почему его маленькая дочь умерла. Плохой расклад, верно?

Я убрал пульт. На Норна смотреть было нехорошо. Хреново ему было… к своей боли он привык, к угрозам к себе — тоже самое. Но ребёнок? Чужой ребёнок, виноватый только в том, что оказался рядом с ним?! Нет, Норн Иильс не может позволить, чтобы с ним что-то случилось.

— Пожалуй, на сегодня хватит посиделок. Мир, малыш, — я поднял девочку на ноги, грубовато оттер её