Битва за Землю - Михаил Павлович Николаев

Так и не найдя какого-либо приемлемого решения, он зацепился за последнюю мысль – почему питание надо оставлять на потом, когда можно заняться этим прямо сейчас? И уговорил еще одну птичку. В этот раз, для разнообразия, сине-серую нодди. Есть там оказалось почти нечего. Только время зря потратил да перемазался. Пришлось ловить еще одну олушу. Ну как ловить – глупая птица сама полезла в атаку, когда он подошел к ее гнезду. И послужила полуразумному плотным ужином. Гнездо тоже пошло в дело. Не в пищу, разумеется, а на подстилку в импровизированной постели, которую Ффух устроил себе в небольшом углублении седловины, перетащив туда траву и веточки из нескольких разоренных гнезд тех существ, которые были покрупнее.

Светило уже быстро катилось к горизонту, и полуразумный, которого после сытной еды начало клонить в сон, рассчитывал хорошенько выспаться на своем импровизированном ложе. Святая наивность! Заснуть этой ночью ему было не суждено.

Сначала начала зудеть кожа на плечах и спине. Ффух быстро расчесал ее до крови. Пришла боль. Потом процесс перекинулся на руки, нос, бедра. У полуразумного поднялась температура. Сильно хотелось пить, но найти воду в полной темноте Ффух даже не пытался. Теперь он мог лежать только на животе. Ффух на ощупь нашел в поясной аптечке две таблетки: обезболивающую и усиливающую регенерацию. С трудом проглотил – во рту было сухо. Вскоре боль притупилась, но уснуть он так и не смог.

Ффух интуитивно понимал, что причиной его состояния стали ожоги от лучей местного светила, и напряженно размышлял, как от них защититься. Самое простое и привычное действие – укрыться в пещере, тут было невозможно, так как никаких пещер он в верхней части скалы не обнаружил. Только совсем небольшие углубления. Может быть, пещеры есть ниже, но спускаться по крутым склонам в таком состоянии было чересчур опасным. Слишком велик был риск сорваться в воду, под поверхностью которой таились рифы, хорошо просматриваемые сверху сквозь прозрачную воду.

Поднявшись на ноги с первыми лучами местного светила, полуразумный занялся поисками воды. Напрасными поисками. Кроме остатков той лужицы, в которой он вчера мылся, Ффух ничего не нашел, а та пахла настолько отвратительно, что его чуть не стошнило при мысли, что он попробует отхлебнуть эту зловонную жижу.

На время заглушить жажду помогла кровь одного из двуногих коричневых существ, которую Ффух пил, спрятавшись в стремительно таявшую тень от большей из вершин. Желтое пятно светила быстро смещалось вверх, и тени исчезали задолго до наступления полдня.

Больше прятаться было некуда, и полуразумный взялся за изготовление накидки. Из выпотрошенных тушек коричневых существ – другого материала на скале попросту не было. Получилось весьма неказисто, но обеспечило хоть какое-то укрытие от жгущих лучей. Вот под этой накидкой он и просидел, изнывая от жары, до самого вечера. Кожа воспалилась и отчаянно чесалась. В некоторых местах появились волдыри. Вдобавок ко всем этим несчастьям разболелась голова и вновь поднялась температура. Есть совершенно не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Не получалось даже задремать. Весь день Ффух провел в каком-то оцепенении, не реагируя ни на какие раздражители.

Ночью пришла долгожданная прохлада. И он, наконец, забылся тяжелым сном. Чтобы проснуться буквально час спустя от того, что его окатило холодной водой.

Вода изливалась с неба сплошным потоком. Крупные капли били по воспалившейся коже спины, мгновенно намочили волосы, струйками стекали по лицу. Вскочивший на ноги Ффух ловил их ртом, растирал по рукам и груди, смывая засохшую кровь, собирал в горсти; пил и никак не мог напиться.

Тропический ливень быстро закончился, а принесший его ветер продолжал набирать силу. К скале Лаперуза приближался шторм.

Остаток ночи Ффух просидел, прислонившись спиной к каменному выступу, хоть немного укрывающему от пронизывающего ветра, и обнимая руками согнутые в коленях ноги. А внизу об основание скалы бились тяжелые волны, но ничего не могли поделать с непоколебимой твердыней.

Днем почти ничего не изменилось. Просто немного просветлело, но не сильно, примерно до уровня сумерек. Океан разбушевался всерьез. Во впадинах между пенистых гребней гигантских волн иногда проглядывали верхушки рифа. По небу мчались темные тучи, через которые не мог пробиться ни один лучик. Тучи проносились очень низко, казалось, лишь немного не задевая вершину, под защитой которой скорчился Ффух. Существа больше не летали. Они сбились на скале в кучу, нахохлившись и прижимаясь боками друг к другу, заполнив пятнистым ковром почти всю площадь седловины. И помалкивали, не докучая Ффуху своими резкими криками.

Шторм продолжался весь день и первую половину ночи. Он начал стихать только к утру. Проглотив очередную таблетку, которая помогала восстанавливать обожженную кожу, но почему-то даже не пыталась бороться с кашлем и заложенностью носа, мучившими Ффуха уже сутки, он, наконец, смог нормально заснуть.

Проснулся полуразумный уже днем от приступа сухого кашля, буквально выворачивающего наизнанку. Присев, он смог откашляться и нормально продышаться. Ртом. Нос был забит какими-то тягучими массами, не пропускающими воздух. И периодически вытекающими наружу. Такого с ним никогда раньше не было.

Напившись воды, которая скопилась в выемке скалы, Ффух огляделся. Шторм к этому времени уже ушел далеко за горизонт, но океан еще волновался. По нему катились длинные пологие волны, уже не имеющие пенных гребней. Накатываясь на скалу, они огибали ее и неторопливо следовали куда-то дальше, как будто и не встретили на пути никакого препятствия. Небо все еще было покрыто облаками, но значительно более светлыми, почти белыми, казалось, зависшими на недосягаемой высоте. Нет, присмотревшись, можно было заметить, что они все-таки двигаются, но очень медленно, почти незаметно для глаза. А еще стало тепло. Ффуха больше не била дрожь, но состояние все равно оставалось отвратительным.

Есть не хотелось. Он равнодушно смотрел на существ, часть из которых уже возобновила полеты, и думал. В последнее время он вообще думал непривычно много. И мысли в голове крутились какие-то странные. В частности, он впервые задумался над тем, откуда он взялся, почему так не похож на хозяев и очень сильно смахивает на некоторых аборигенов Нового Дома, которых ему демонстрировали в мыслеобразах? Может быть, он вообще отсюда? И зачем ему тогда убивать аборигенов?

Категорический императив, надежно вбитый хозяевами в голову полуразумного, дал первую трещину. Возможно, в этом было виновато долгое отсутствие мысленного контакта с хозяевами. Возобновись он сейчас, и все посторонние мысли мгновенно вылетели бы из головы – убеждать хозяева умели.