Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 5 - Стас Кузнецов

заметил бы, если бы они кинули в моё вино бусину. Во-вторых, этот Эрик спас меня, когда я поперхнулся. Ну и, в-третьих, и самое главное, у них нет мотива. Они не знаю, что это за бусины, они вообще ни черта не знают.

— А у меня значит мотив есть⁈ — всплеснула руками Закира.

— Есть, — кратко ответил Рамир.

— Да как ты смеешь⁈ — затопала ногами Закира. — Ты!

— Только в память о прошлом я даю тебе шанс доказать мне обратное.

Закира какое-то время зло таращилась на своего визиря, но видимо, поняв, что взглядом его не проймешь перешла к более решительным действиям.

— Что ж, тебе нужны доказательства, визирь⁈ Смотри же!

Закира щелкнула пальцами. На столе появилась клеть, закрытая плотной черной тканью. Закира медленно стала натягивать черные перчатки.

— Не надо этого, Закира! — поморщился Рамир.

— Нет, я хочу, чтобы ты увидел, что я вынуждена делать ради нас!

Она подошла к столу, сдернула черную ткань с клетки. В клетке с отвратительным визгом взметнулись летающие сколопендры. Их огромные выпуклые глаза казалось смотрят осознанно в самую душу. Закира приоткрыла створку и схватила одну из сколопендр.

— Фу! — отшатнулся от зеркала Томаш.

— Не отводи глаза, я хочу, чтобы ты это видел! — с этими словами Закира откусила у сколопендры заднюю часть и стала с хрустом жевать еще двигающую плоть.

Изувеченная сколопендра визжала, пытаясь вырваться из рук Закиры, но Закира методично укус за укусом поглощала её. Лицо её во время трапезы ничего не выражало, только из глас тихо скатывались слезы.

Томаш побелел как полотно и бросился в уборную, Фил тоже вскочил, но добежать не успел и стал испражнился прямо в кувшин. Меня и самого мутило, но я должен был досмотреть этот спектакль до конца.

Дожрав сколопендру, Закира снова накрыла клеть простыней и, щелкнув пальцами, убрала злосчастную клетку со стола.

— Я еще раз спрошу тебя, Рамир. Как ты мог заподозрить меня⁈ Зная, что мне приходится терпеть ради нашей любви.

— Именно поэтому и заподозрил⁈ От любви до ненависти один шаг, Закира. Мы оба уже не те, что прежде…

— Ты больше не любишь меня? — трагическим шепотом спросила Закира. — Может лучше было бы дать ему меня поглотить?

— Дело не в этом, Закира. Ты стала другой… — потупился Рамир. — И я теперь другой. Я не уверен, что мы вообще способны на чувства.

— Тогда зачем мы боремся? Зачем я делаю все это?

Закира опустила голову, волосы упали вперед, она закрыла лицо руками. Тонкие плечики меленько задрожали от сотрясающих тело рыданий.

Я поморщился, терпеть этого не мог, лучше бы еще сколопендру сожрала.

— Брось, Закира, ни к чему строить из себя романтическую дурочку, которую предал возлюбленный, — закатил глаза Рамир. — Мы с тобой оба знаем, что мы выше этих слащавых сказочек о вечной любви и преданности. Мы с тобой пожертвовали всем не ради любви, а ради власти и величия. И мы этого добились!

— Может ты и прав, — Закира оборвала свои притворные рыдания. — Наш султан был ничтожеством, который боялся собственной тени, и мы должны были ради величия великого Уруса сделать то, что сделали. Но это были мы! Ты и я! Если нас больше нет, и ты мне не веришь, то мы не сможем удержать власть!

— Я верю тебе, Закира, но я не был бы тем, кто я есть, если бы веру не подвергал сомнению. Ты сумела убедить меня в своей невиновности. И я прошу у тебя прощения за свои подозрения, — изрек Рамир. — Мы все вернем. Когда эти олухи, которых волей великой Амадей были направлены к нам, помогут нам исцелиться от проклятья! Мы вернем способность к страсти, а значит и возродится наша любовь. И тогда нас никто и ни что не остановит. Мы покроем нашим величием весь мир.

Закира подошла к Рамиру и села ему на колени. Он наклонился и поцеловал её, она ответила ему. Они целовались долго, но в этом поцелуи действительно не было ни огня, ни желания. Даже похоть не смогли пробудить эти вялые ласки.

Они еще немного посидели истуканами в деревянных объятиях друг друга. Пока отчуждение не вызрело в неловкость.

Первой не выдержала Закира, вспорхнула с колен своего холодного визиря. Рамир же не шелохнулся, продолжая глядеть в одну точку.

Закира подошла к графину и плеснула себе и ему в бокал чем-то красным. Я понадеялся, что это все же вино, а не кровь невинно убиенных младенцев.

— Я никогда бы не подбросила тебе бусину, Рамир, — она отпила от бокала и протянула его ему, он сделал глоток. — Ни за что не навредила бы тебе. Мы в одной лодке. Вместе начали и вместе должны закончить. Хотя бы потому, что иначе я останусь одна со всем этим. Что касается этих проходимцев… Все равно я им не на грош верю!

— Им и не нужно верить, Закира — их просто надо использовать, — отозвался Рамир. — Они болваны, но они нам нужны. Когда нужда в них отпадет, мы избавимся от них.

— Их все-равно нужно было проверить в первую очередь! — покачала головой Закира. — У них должно быть две бусины, нужно потребовать продемонстрировать их.

— Согласен. Я проверю их, Закира, сегодня за ужином. Но если бусины будут при них, то значит кто-то из гарема вышел из повиновения.

— Тогда они все пойдут на корм моим пташкам, — скривилась Закира. — Эти мерзавки совсем распоясались!

— Я предупреждал тебя, что страх — это прекрасное оружие в руках властителя. Но когда страх превращается в ужас, то это оружие оборачивается против него же.

— Оставь свои нравоучения, Рамир! — Закира осушила свой бокал. — Эти твари заслужили ужас. Почему должны страдать только мы⁈

— Мы должны быть осторожней и сдержанней. Тем более, в свете новых обстоятельств, — Рамир протянул Закире свиток.

Она развернула и стала жадно вчитываться в строки. Лицо ее по мере прочтения становилось все более злым. Дочитав, она швырнула свиток на пол и в бессильной злобе завопила, сжимая кулаки. Бокал в ее руке треснул и осыпался на пол мелкой крошкой.

У меня заложило уши, из носа хлынула кровь. Промелькнула мысль, что меня контузило. В глазах на миг потемнело. Зеркало подернулось дымкой, и все исчезло.