Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

с надписью «У меня остался всего один нерв, и ты на нем играешь», и заигрывала с рабочими, чьи имена уже знала, пока из кухни валил пар над стойкой, где она вешала странички из блокнота, а девочка почистила зубы в туалете со сломанной защелкой. Висящий над дверью колокольчик извещал о клиенте. Мать хотела бисквиты, картофельные оладьи и кукурузную кашу с сиропом, и они сделали заказ, и мать нашла сухую спичку, и скоро девочка слышала, как она смеется над чем-то, что сказали мужчины за стойкой. По улице струился дождь, медленно проезжали машины, а их пикап с жилым модулем стоял лицом к столику с все еще включенными габаритками, которые она видела, как видела мысленным взором законного хозяина пикапа где-то до сих пор на дороге под Кисметом, вытянувшим руки-клешни в пространство, куда скрылась из виду машина, пока мать колотила по рулю и сдувала волосы с глаз. Девочка зачерпнула тостом желток. Двое мужчин вошли и заняли соседнюю кабинку, у одного были похожие усики и глаза под красной кепкой, почерневшей от дождя. Официантка с коротким огрызком карандаша и блокнотом произнесла:

– На кой черт уселись в эту грязную кабинку?

– Чтобы быть поближе к тебе, дорогуша.

– Так вон там бы тогда сели бы и были бы еще ближе.

– Блин.

§ 9

Авторское предисловие

Это автор. То есть настоящий автор, живой человек с карандашом, а не какой-то абстрактный рассказчик. Ну да, иногда в «Бледном короле» есть и такой рассказчик, но это в основном формальный, предписанный законом конструкт, существующее по юридическим и коммерческим причинам лицо, примерно как корпорация; у него нет непосредственной доказуемой связи со мной как человеком. Но это прямо сейчас – я как настоящий человек, Дэвид Уоллес, сорок лет, СС № 975-04-2012[18], обращаюсь к вам из домашнего офиса, подлежащего вычету по форме 8829, по адресу 91711, Калифорния, Клэрмонт, Индиан-Хилл-бульвар, 725, в пятый день весны 2005 года, чтобы сообщить о следующем:

Все это правда. Эта книжка – настоящая правда.

Очевидно, мне надо объяснить. Сперва, пожалуйста, отлистайте назад и прочитайте дисклеймер книги, на обороте титула, в четырех страницах от довольно неудачной и вводящей в заблуждение обложки. Дисклеймер – та сплошная масса текста, которая начинается с: «Все персонажи и события этой книги вымышлены». Я понимаю, обычные граждане почти никогда не читают дисклеймеры – так же, как мы не удосуживаемся читать об авторских правах, данных Библиотеки Конгресса или скучных формальностях на договорах продажи и в рекламе: все знают, они там только потому, что так требует закон. Но теперь я хочу, чтобы вы его прочитали, дисклеймер, и осознали, что в первоначальное «Все персонажи и события этой книги вымышлены» входит и вот это авторское предисловие. Другими словами, это предисловие по определению дисклеймера тоже вымышлено, то есть находится под особой правовой защитой, установленной дисклеймером. Мне эта защита нужна, чтобы сообщить вам, что дальнейшее[19] на самом деле вовсе не вымысел, а по существу истинно и точно. Что «Бледный король», по сути дела, скорее мемуары, чем какая-то выдуманная история.

Может показаться, будто возникает раздражающий парадокс. В дисклеймере все, что следует далее, названо вымыслом, включая и предисловие, но теперь, в этом предисловии, я говорю, что никакой это не вымысел; то есть если верить одному, то нельзя верить другому, и т. д., и т. п. Пожалуйста, знайте, что меня такие умилительные парадоксы самоотсылок тоже раздражают – как минимум сейчас, когда мне уже больше тридцати, – и что книга в самую последнюю очередь является каким-то остроумным метапрозаическим приколом. Вот почему я сейчас подчеркнуто нарушаю протокол и обращаюсь к вам напрямую, от настоящего себя; вот почему в начале этого предисловия прозвучали все мои настоящие идентификационные данные. Чтобы я мог сказать вам правду: единственный подлинный «вымысел» тут – это дисклеймер с оборота титула, а он, еще раз, юридическая необходимость: его единственная цель – защитить от юридической ответственности меня, издателя и его дистрибьюторов. Почему тут такая защита требуется особенно сильно – почему, собственно, на таком предварительном условии настоял сам издатель [20], чтобы принять рукопись и выплатить аванс, – та же причина, почему дисклеймер, по сути дела, ложь [21]. А вот самая настоящая истина: все, что последует далее, по существу истинно и точно. Это, как минимум по большей части, истинная и точная выборочная хроника того, что я видел, слышал и делал, кого знал и с кем или под чьим началом работал, а также что произошло на Посту-047 в Региональном инспекционном центре Среднего Запада, Пеория, штат Иллинойс, в 1985–1986 годах. Значительная часть книги, собственно, основана на нескольких блокнотах и дневниках, которые я вел в течение тринадцати месяцев на должности инспектора рутинных деклараций в РИЦе Среднего Запада. («Основано» более-менее означает «взято напрямую» – почему, дальше еще обязательно прояснится.) Другими словами, «Бледный король» – что-то вроде производственных мемуаров. Еще он задумывался как некий портрет бюрократии – возможно, даже самой важной федеральной бюрократии в жизни американцев, – в период тяжелой внутренней борьбы и самоанализа, родовых схваток, приведших на свет, по выражению профессиональных налоговиков, Новую Налоговую службу.

Впрочем, в интересах полной прозрачности мне стоит недвусмысленно сказать, что приставка «по существу истинно и точно» касается не только неотъемлемой субъективности и предвзятости любых мемуаров как жанра. Правда в том, что и здесь, в этом документальном повествовании, есть легкие изменения и стратегические перестановки, и большая их часть развивалась в череде черновиков под влиянием редактора книги, порой попадавшего в очень щекотливое положение из-за необходимости балансировать литературные и журналистские приоритеты с одной стороны и юридические и корпоративные угрозы – с другой. Пожалуй, это все, что мне стоит об этом сказать. Есть, конечно, еще целая мучительная предыстория того, как юротдел одобрял три последних черновика рукописи. Но я вас от всего этого избавляю хотя бы потому, что сам этот взгляд на внутреннюю кухню идет вразрез с однообразным и микроскопически дотошным процессом одобрения и множеством мелких изменений и перестановок ради этих самых изменений, когда, например, отдельные лица отказывались подписать согласие на публикацию или когда одна компания среднего размера пригрозила иском в случае, если, несмотря на дисклеймер, мы упомянем ее настоящее название или узнаваемые подробности ее настоящей давней налоговой ситуации [22].

Впрочем, в конечном счете получилось намного меньше мелких изменений ради сокрытия личностей и хронологических перестановок, чем можно ожидать. Есть все-таки преимущество в том, чтобы ограничить мемуары конкретным временным интервалом (плюс соответствующими