Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

Но тут безголовая лошадь снова полыхнула огнем, и игрок в розовом вскочил из-за стола, хлопнув по игровой доске:

– Наконец-то попались!

Хайо и Мансаку застыли. Это густое, концентрированное раздражение, наполнявшее воздух, ни с чем не спутаешь.

Тодомэгава Сжигатель сорвал с головы шлем и швырнул его на землю.

– Молодой человек, немедленно поднимите! – рявкнул второй игрок в сёги, да  так, что все трое подпрыгнули. – Что это за детские выходки? Зачем швыряться? Вас что, не научили бережному обращению с вещами? Позор! Молодежь!

Тодомэгава замер, потом пробубнил: «Извините», – и бросился поднимать шлем.

Буру-тян двинулась вперед, помахивая хвостом. Подойдя к Тодомэгаве, она растворилась в воздухе, оставив искристый след, а ее хозяин выпрямился и прочистил горло.

– Хайо Хакай! – В руке у Тодомэгавы был бумажный человечек – тот самый, которого Хайо зачаровала пеплом от волос Нацуами. – Это еще что такое?

Хайо невинно захлопала глазами:

– Всего лишь один из моих шикигами на побегушках. Спасибо, что вернул его домой.

– Это вообще не «всего лишь»! Особенно с учетом того, что он ищет… – Глаза Тодомэгавы забегали, он понизил голос: – Кое-кого, кого искать не надо.

Хайо окинула Тодомэгаву взглядом. Зажатый в его пальцах шикигами сложил крохотные ручки.

– А ты, похоже, много знаешь про этого «кое-кого».

Глаза Тодомэгавы вспыхнули.

– Я знаю все про этого «кое-кого».

– Правда? Прекрасно!

– Прошу прощения?

– Ты именно тот, с кем мне и нужно поговорить. – Хайо показала на дверь квартиры. Мансаку отпер ее и сделал приглашающий жест. – Заходи, пожалуйста.

– Спасибо, – ответил Тодомэгава, озадаченно глядя, как брат Хайо забирает у него шлем и ставит его в угол прихожей.

Мансаку направился в кухню:

– Хайо, я сделаю чай.

Тодомэгава смущенно протянул бумажный пакет.

– Я тут, э-э-э, принес кое-что. Хотел извиниться за свое поведение. Мелочь, но… Это нарэдзуси из макрели от Маруёси из Хаманоёкохо. Лучшая на Оногоро. Можете поблагодарить меня за мои извинения. И за рыбу.

Хайо взяла пакет, уже готовая к тому, что тот вспыхнет у нее в руках. Тодомэгава выглядел так, будто ждет чего-то еще.

– Так ты пришел угрожать, допрашивать или извиняться?

– Предполагалось все сразу. – Он подошел к столу и уселся с прямой спиной. Настороженно огляделся. – Вы сделали так, чтобы боги не видели и не слышали, что происходит у вас дома!

– Это запрещено?

– Нет, просто у вас мощный оберег. Я даже Столпы не чувствую. – Он нахмурился еще сильнее, заметив амулет на двери. – Кто это сделал?

– Я.

Тодомэгава открыл было рот, потом закрыл, всем видом мрачно выражая восхищение.

– Так где ты нашел моего шикигами? – спросила Хайо.

Между зубов Тодомэгавы заструился дымок:

– Там, где его не должно быть. И ты не получишь его назад и не будешь делать нового, а этого я заберу в Онмёрё и там сожгу.

– Ну и забирай. А что связывает тебя с Нацуами Рёэном?

Тодомэгава поперхнулся:

– Что связывает меня? Нет, вопрос в том, почему твоя с ним эн до сих пор не разорвалась! Ты хоть представляешь, сколько я пахал, чтобы разрушить ее? Сколько проработал внеурочно? У меня дело Дзуньитиро Макуни до сих пор не закрыто, а теперь еще с тобой возиться надо.

– Значит, из-за тебя Нацуами не устанавливает эн, – осенило Хайо, и внутри заворочалась тошнота. – Это из-за тебя он так одинок.

– Он точно не одинок. У него есть несколько близких связей, которые тщательно контролируются…

– Да никто даже не помнит его имени! Зачем ты так с ним поступаешь?

– Я… веду его дело. В Онмёрё. Одна из моих обязанностей – следить, чтобы он был изолирован от посторонних, для его и их безопасности.

– А сам Нацуами знает об этом?

Тодомэгава покраснел:

– Конечно, не знает.

– Что значит «изолирован от посторонних, для его и их безопасности»? – спросил Мансаку, возвращаясь из кухни с чайником и чашками. — Насколько опасна эн с этим Нацуами?

– Практика показала, что эн с Нацуами неизменно убийственна для всех, кого мне не удалось от него отстранить, – коротко ответил Тодомэгава, принимая у Мансаку чай с вежливым поклоном.

– Что ж, недвусмысленно. – Мансаку налил и себе. – Хайо, слышала? Мы обречены.

Тодомэгава выпустил между зубами длинную струю пара:

– Такой себе повод для шуток!

Мансаку сложил руки на груди:

– Именно это и произошло с Дзуном, да? Он связал эн с этим парнем. И ты не смог ее разорвать? Смерть?

– Откуда вы узнали, что у Дзуньитиро Макуни была эн с… – Тодомэгава осекся, но поздно. Он с досадой хлопнул ладонью по столу. – Так, это я тут буду задавать вопросы про Нацуами!

– О, конечно. – Хайо отложила карандаш, которым что-то записывала. – Наш косяк. Начинай когда пожелаешь.

– Спасибо! – Тодомэгава притих, собираясь с мыслями. – Хайо Хакай, когда и при каких обстоятельствах ты познакомилась с Нацуами Рёэном, зачем ты его ищешь и что ты такое сделала, что твоя с ним эн категорически неподвластна моим усилиям?

– Мы встретились в хижине посланий возле Син-Кагурадза шестнадцатого числа. Прятались там от дикого дождя. И я не прилагала никаких усилий для укрепления эн с ним.

– Я знаю, что ты расспрашивала о нем у Удзигами Хикараку.

– Праздное любопытство. Он мне понравился.

– «Понравился», – мрачно повторил Тодомэгава.

– И мне показалось, что друзья ему не помешают, – выразительно добавила Хайо.

– Это все?

– Это все.

Тодомэгава прищурился, но ответ принял.

Хайо решила продолжать:

– А как именно эн с Нацуами может убивать?

Тодомэгава вдруг показался каким-то маленьким, легким, под глазами очертились темные тени.

– Прежде чем я уйду, мне придется наложить на вас обоих заклятие молчания касаемо всего, что вы от меня услышите. Вас это устроит?

Хайо была настроена решительно:

– Устроит.

– Меня тоже, – поддержал в ответ Мансаку.

– Как скажете. – Тодомэгава игриво потянулся к вазочке со снеками, выковырнул из-под арахиса несколько крекеров. – Я расскажу вам все, что знаю о Нацуами Рёэне, чтобы вы поняли серьезность положения. Вы на Оногоро недавно, но наверняка уже слышали о Падении Трех тысяч троих?

Хайо кивнула, а Мансаку сказал:

– То слово, то полслова. Какая-то история про бога, который безвозвратно пал и разбушевался, да? И еще убил своих приверженцев?

Хайо вдруг вспомнила голос Волноходца, шуршащий в ее ухе морской пеной: «Мы стерли его духовное имя и его самого из этого мира».

А еще в памяти всплыли слова Нацуами: «Нацуами – это мое земное имя».

Духовное он ей не назвал.

– Правда вот в чем. – Тодомэгава вздохнул. – Нацуами Рёэн называет себя богом эн-мусуби. Это и правда, и ложь. Он был богом эн-мусуби, но его божественная часть, которая носит духовное имя и отвечает за настоящую силу, была отобрана у него Столпами в наказание за убийство трех тысяч троих человек. То, что от него осталось, не помнит этого факта. То, что осталось… Если честно, мы до сих пор не поняли, что именно осталось. Он считается аномалией. Без духовного имени Рёэн должен был исчезнуть, но вот он, живой, ходит среди нас – а в его тени остался тот самый бог, который убил три тысячи человек и еще троих. Почему-то, когда было стерто духовное имя, это не убило самого бога. Он просто был как будто заблокирован.

– Получается, Нацуами-бог, который сидит в тени, все еще может управлять эн? – спросила Хайо.

– Кое-как, но может, да. – Тодомэгава нервно поерзал. – У него еще получается едва заметно манипулировать сетями эн для собственной выгоды. А цель у него, разумеется, одна – вернуться. И проще всего управлять теми эн, которые связаны непосредственно с ним – с Нацуами Рёэном.

– С твоих слов получается, – Мансаку отхлебнул чай, – что эн с Нацуами – это такие веревочки, с помощью которых его божественная часть управляет людьми как марионетками, чтобы найти дорогу назад?

– Это сильное упрощение, но в целом да. – Тодомэгава наморщил нос. – Каждая