Доброволец - Владимир Максимович Ераносян

В единственный оставшийся свободным номер заселился знаменитый шоумен из Киева Вольдемар Зеленый. Он прибыл по заказу своего высокопоставленного днепропетровского покровителя, финансировавшего все его комедийные проекты на принадлежащем олигарху телеканале. Каломоец под рокс с виски и гаванскую сигару вместе со всей страной хихикал над всеми его шутками. Без исключения. Какими бы невероятно талантливыми или абсолютно плоскими они ни были. Сейчас особенно нужна была поддержка медийных персонажей. Прифронтовые концерты перед бойцами — хороший ход. Во время войн все правительства ублажают свои сражающиеся войска звездами! Да и выборы в Верховную Раду были на носу.

В одномандатных мажоритарных округах четырех областей Каломоец намеревался провести лишь своих кандидатов, его не страшили опросы ангажированных экзитполов, он знал, что помешать ему не сможет никто. Легитимация власти, захваченной путем переворота, — кропотливая работа. Его команда проделывала ее с виртуозностью непревзойденных шулеров. Вольдемар занимал в этом креативном коллективе почетное место. Колкая сатира в этом неблагодарном занятии — один из главных инструментов.

— Шановни депутати, специально для вас создан батальон территориальной обороны «Мандат»! Комбат Манда…та еще!!! — клеймил киевских политиков Вольдемар, низвергая прежних кумиров и «Орлеанскую деву» революции, расчищая дорогу к народной любви ставленникам своего покровителя, «опаленным войной за целостность и единство».

Любимец олигарха распинался, как умел, перед тысячами бойцов и местными жителями. Прямо у гаубичных батарей. Выступление снимали десятки камер. В нем больше не было безобидного юмора, социального сарказма. Конкретные ярлыки, разжигание ненависти, абсолютное отсутствие этических норм. Люди смеялись над тем, что ранее даже дети посчитали бы ударом под дых, запрещенным приемчиком, недопустимым оскорблением. Нации, религии, человека… Теперь нет правил. Животный смех, отчаянная храбрость на расстоянии от высмеянного противника и какая-то необратимая дерзость.

Сиюминутное наслаждение собственной значимостью, эдакое хулиганское глупое озорство, присущее молодому зверьку, выпускающему первый пар на глазах у толпы. Это как первый секс. Когда шута начинают воспринимать всерьез, он превращается в короля. Эта метаморфоза перевоплощения губит самых тщеславных шоуменов, выросших из клоунских шароваров. Амбиции толкают их не только сменить гипертрофированные штиблеты на обувь «handmade» из лучших бутиков, но и на безрассудство.

И вот тогда вырвавшийся за рамки стереотипов, возвысившийся над социумом и выпрыгнувший выше собственной планки лицедей может зарваться! Будучи уверенным, что любое кощунство при такой популярности дозволено, что все сойдет с рук, артист рискует выдать нечто совершенно запредельное, несовместимую с элементарной моралью провокацию…

Он идет только вперед, не заметив, как подступает к пропасти, откуда нужно либо прыгать, либо давать задний ход. Но он уже заигрался, вышел на самый высокий уровень признания. Ему рукоплещет армия, его воспринимают как политика, он над ситуацией, он может морализировать и низвергать власть имущих! Любовь народа, как он полагает — его главная защита. Не такая примитивная, какой любят клоунов. А основанная на уважении. Заблуждение осознается спустя время. Забежавший не на свое поле начинает искать отходные пути, запасные аэродромы, шхеры, возможности для маневра. Воистину бесстрашный клоун — худший исполнитель роли героя!

Немаловажная деталь, Каломоец приставил к нему охрану, телохранителей. От личных бодигардов Вольдемар, конечно, не отказался. Ведь он так обидно и стольких уже оскорбил, хоть ему никто ничего не приказывал, не советовал, он парень смышленый и все делал «по дружбе». И ему уже угрожали. Сильные мира сего. И он почему-то испугался. Больше всего того, что зашел слишком далеко и фактически находился на фронте. Причем в роли боевого клоуна… Все возвращается на круги своя. Для того, чтобы клоун умер героем, ему потребуется как минимум умереть. Но Вольдемар хотел жить, и жить комфортно. Получать гонорары, как раньше, в России, в Украине, в Беларуси, в Казахстане… Во всех странах, где любят русский юмор. Однако горизонты расширялись, а ореол зрительского охвата сужался.

Его импресарио, дородного дядечку, лысого, как Ленин, но безбородого, как Ленин в Разливе, поселили классом ниже, в комнате для горничной, которую ранее занимала хозяйка. Тут ночевал и Денис. Теперь паре ничего не оставалось делать, кроме как обживать подвал. Они надеялись, что все это незваное сообщество обременит их ненадолго.

Часы на фронтоне отсчитывали полночь. Тьма, словно спрут, обвивала город, стучала в закрытые ставни и просачивалась в щели… По всему периметру здания обосновались посты. Наемники и боевики из корпуса «Правого сектора» окружили мотель в два кордона. Новый символ милитаризации страны бронированный мини-БТР КрАЗ «Кугуар» с пулеметом на башне прикрывал вход.

Поздний ужин накрыли. В гости с визитом прибыл городской голова с супругой. Постояльцы, кто не хотел скучать в номере, спустились вниз. Мистер Уайт попросил накрыть ему прямо за игровым столом, его ординарец завязал слюнявчик на его шее, и американец зачавкал. Марта обслуживала гостей, ее попросили разлить вино. Уайт самостоятельно, без тостов осушил бокал, внимательно смерив владелицу отельчика недвусмысленным взглядом, незаметно подмигнув присевшему у бара Дмитро.

— Если мы не влюбим в себя этот народ, мы купим его элиту. Если элита не продастся, мы ее перебьем! — размышлял вслух Урбан, когда все «картежники» были в сборе.

За покерным столом уместились по часовой стрелке Уайт, Урбан, Ярый, городской голова, Вольдемар и его импресарио.

Решили играть в омаху. Минимальный вход — пять тысяч долларов с возможностью увеличивать дроп до бесконечности в паузах перед раздачей. Баттон дилера «из любви к искусству» поставили на бокс Вольдемара, он и его импресарио играли за деньги Урбана, в счет гонорара за будущие выступления. Градоначальник играл на свои. Глеб крутился в качестве мани-ранера, обменивающего кэш на чипы. Подносил фишки своего закрытого не так давно подпольного казино. Не зря он их припрятал перед обыском. Вот и пригодились. Со стэками играть удобнее, чем с наличными. А деньги — в сейф, он тут имелся.

— Все будет в целости и сохранности, — расшаркивался Глеб, втираясь в доверие.

Денис не вмешивался. Так себя вести посоветовала Марта, опасающаяся за мужа.

— Ну вот, старая власть казино закрыла, а новая открыла, — сказал он Марте шепотом.

— Молчи, любимый. Даст бог, они здесь не задержатся. Пронесет. Не конфликтуй. Смотри на все это отстраненно. Словно это не с нами происходит, — посоветовала жена.

На инструктаж перед каким-то грандиозным обменом прибыл комбат территориального батальона с кличкой Гроб, который корчил из себя героя перед господином Урбаном. Визитер доложил о том, что его люди задержали двух местных нуворишей, работавших в тандеме прокурора и бандита, и что, по заявлению сознательных граждан, эти двое причастны к государственной измене, а возможно, обеспечивали «оккупантов» крышей и подогревали продовольствием. На всякий случай Гроб напомнил, что ему обещали депутатский мандат. Господин Урбан хладнокровно ответил:

— Этих