Чёрный ратник - Макс Гато

Я кивнул, не глядя на Олафа. Информация была к месту. Значит, против меня будет прямая и грубая сила. Мой грязный стиль мог быть эффективен, но любая ошибка будет стоить сломанных костей.

Мы вышли во внутренний двор. Здесь царила иная атмосфера. Не было скрипа перьев и неуверенных фраз кандидатов — только гул голосов, звон стали и тяжёлое дыхание. Несколько грунтовых площадок, огороженных невысокими ограждениями, были заняты поединками. На одной из них как раз закончился бой, и один из кандидатов, потирая ушибленное плечо, как раз покидал арену.

У площадки стоял ратник с нашивкой волка — сухощавый, с обветренным лицом и внимательными глазами.

Он удивлённо посмотрел на Громова.

— Что, опять? — его голос был хриплым.

Похоже, что это и был старший инструктор Савелий. А вот фразочка «опять» мне не понравилась. Значит, Громов уже не первый раз собирался проверять кандидатов на прочность.

Громов молча указал на меня.

— По распоряжению Евграфа, испытательный поединок, — коротко доложил он.

Савелий равнодушно пожал плечами и кивнул.

— Правила просты: бой до первой крови, потери оружия или моего сигнала. Убийство запрещено. Калечить друг друга не стоит, такое на смотре не одобряется.

Савелий сделал паузу, и его взгляд скользнул по пустому рукаву Олафа, а затем задержался на моём лице. Он смотрел испытующе.

— Готовы?

Я сбросил с плеч дорожный плащ, оставаясь в своей простой кожаной броне. Как назло, удары стали на соседних площадках прекратились. Похоже, что поединки подошли к концу. Я почувствовал, как десятки глаз устремляются на меня.

Среди зрителей я заметил рыжую аристократку. Она стояла, скрестив руки, с выражением скучающего превосходства на лице. А в тени одного из деревьев, рядом с ней топтался тот самый простолюдин, с которым она дралась ранее. Он с интересом озирался по сторонам, было заметно, что всё здесь ему в новинку.

В общем, новый поединок собрал заинтересованную аудиторию.

Нам вместо нашего оружия дали выбрать тренировочные мечи. Ни один из них не был хорошо сбалансирован, но я выбрал себе более-менее сносный.

Олаф отошёл в сторону, прислонившись к стене. Его лицо было бесстрастным, но я видел, что он наблюдал за каждым движением.

— Готов, — глухо прорычал Громов.

Он сжимал в руках тяжёлый и внушительный деревянный меч с железным навершием. Это было грубое оружие, рассчитанное на сокрушительные удары. Если приложить достаточно силы, то оно запросто поломает все кости. Кто вообще назвал этот меч тренировочным?

Громов уже занял место напротив, и я решил не тянуть.

— Готов, — спокойно сказал я, взмахнув мечом.

Мой меч был легче, больше напоминая саблю.

— Бой! — скомандовал Савелий, отступая на шаг.

Гул голосов исчез, взгляды пропали. Я видел перед собой лишь противника. Громов не стал ждать. Он не был медлителен. Его мощное тело рвануло вперёд с неожиданной скоростью, как спущенная с цепи собака.

Он не кричал и не делал лишних движений. Его деревянный меч просто метнулся по широкой дуге к моей голове. Я успел сделать шаг вбок, в сторону от траектории удара, вот только Громов довернул плечо, и меч чуть не снёс мне голову. Он просвистел в сантиметре от моего уха. Удар был быстрым, очень быстрым для комплекции Громова.

Я ткнул тупым концом своего меча в рёбра противника, но Громов обрушил на деревянное лезвие рукоять своего меча. Дерево с грохотом столкнулось с деревом, моя рука тут же онемела, и я чуть не выронил меч.

Сила противника была неоспоримой.

Я тут же отскочил назад. Один обмен ударами занял какие-то мгновения, но он сразу расставил все по местам. Мне было противопоказано атаковать.

— Давай, Громов, размажь его по стенке! — раздался незнакомый мне голос.

Но у меня не было времени слушать толпу. Громов не останавливался. Он методично наносил удар за ударом. Не фехтовал. Крушил. Я же юлил и уворачивался. Каждый удар, принятый на клинок, отзывался в мышцах глухой болью.

Я чувствовал, как ладони немеют. Мои грязные приёмы, рассчитанные на смертельный бой, были здесь почти бесполезны. Вокруг нет песка или грязи, выкалывать глаза тоже нельзя.

Громов бил деревянным мечом как булавой, вкладывая в каждый удар богатырскую силу. Вот только его удары лишь задевали вскользь или проходили в сантиметрах от меня. Громов, уверенный в своём превосходстве, задышал чуть тяжелее. Между ударами появлялась небольшая пауза, момент, когда он переводил дух, готовясь к следующему замаху.

Но я и сам тяжело дышал, рубаха намокла и прилипла к телу.

Громов нанёс очередной размашистый удар. На этот раз я сделал короткий резкий шаг вперёд и влево, прямо навстречу удару. Я оказался почти вплотную к противнику. Меч Громова обрушился на мой, раздался оглушительный треск дерева.

Мой клинок разлетелся в щепки, вот только он погасил часть силы, и мне в плечо прилетел лишь тычок. Я тут же почувствовал вспышку боли, но удар пришёлся гардой, не деревянным клинком. Это значило, что по правилам поединка я всё ещё был жив.

Громов замер на одно мгновение, удивлённый таким исходом. Мне этого хватило. Я довернул корпус и всей массой тела с разворота врезался лбом в нос Громова. Раздался хруст, и на арену брызнула кровь.

Одновременно с этим я выставил ногу, делая простую подсечку. Громов, не ожидая грубой силы в ответ, пошатнулся и потерял равновесие, а следом грохнулся на грунт площадки, подняв облако пыли.

Но этого было недостаточно. Громов был оглушён, но не побеждён. Даже сквозь пыль я чувствовал ярость, потому и не дал ему подняться. Рванулся вперёд и ткнул располовиненным деревянным мечом в горло поверженного противника, прижимая его к земле.

По моей спине струился пот, руки дрожали от перенапряжения, половина костей была отбита. А плечо, судя по боли, сломано. Внутри меня в ответ на всплеск эмоций и необходимости доказать свою силу шевельнулась холодная чёрная аура, но я мысленно заставил её утихомириться. Не сейчас.

Пыль осела на землю. Тишина во дворе была оглушительной. Никто явно не ждал такого финала. Савелий резко выдохнул.

— Поединок окончен. Победа за… — он на секунду запнулся, имени-то моего он и не знал.

— Тим, — подсказал я ему.

— Победа за Тимом, — кивнул старший инструктор.

Со стороны наблюдателей донёсся разочарованный ропот и несколько удивлённых возгласов. Я выпрямился, тяжело вздохнул и поймал взгляд рыжей аристократки — холодный и расчётливый. Показал, называется, грязные искусства.

А вот простолюдин рядом с ней смотрел на рыжую, а не на