Мы, Николай II - Станислав Черняк

всё тело ныло и болело. Тем, что там происходило досконально я не интересовался, но главное — не было синяков, а значит и доказательств посягательства на жизнь и здоровье дипломатически защищённого иностранного гражданина.

Позвонивший мне Столыпин попросил моего одобрения на арест Семякина и обещал ближе к вечеру прибыть вместе с Добржинским, чтобы обсудить итоги операции.

Я давно обещал Аликс и Марии Фёдоровне прогуляться всем вместе по Петербургским магазинам. Начали мы с огромного магазина торгового дома «Эсдерс и Схевальс», на четырёх этажах которого продавались одежда и обувь со всего мира. Нечего и говорить, что магазин в этот день пустовал, ожидая нас, но, судя по количеству покупок моих уважаемых спутниц, план им в этот день явно был выполнен. Особенно моих дам интересовала только что появившаяся обувь со стелькой Конрада Биркештока, такая стелька поддерживала свод стопы: до этого момента их делали плоскими. Обувной мастер буквально пару месяцев назад презентовал свою новинку во Франкфурте, и вот легендарные немецкие «биркештоки» уже в Петербурге.

Потом мы посетили мануфактурный магазина «Au printemps» (бывший Аравин), откуда я уже и не надеялся выбраться, магазин русского электрического общества «Динамо» на Набережной Фонтанки, где прикупили пару очень симпатичных светильников, чуть позже — шикарный книжный магазин Цинзерлинга, откуда уже сложно было увести меня. Закончился этот «день шоппинга» в гастрономическом магазине товарищества «О Гурме и братьев Рогушиных» на углу Невского проспекта и Морской улицы. Выбор продуктов и деликатесов здесь был потрясающим, но слабое освещение и низкие потолки смазали моё впечатление от этого магазина.

Вы, конечно, спросите меня о ценах. Кое-какие я запомнил: сахар — 60 копеек за фунт, цейлонский чай — рубль за фунт, мандарины — 15 копеек за штуку, вполне приличная курица — около 70 копеек, килограмм свинины — 55 копеек. Порадовала севрюга по рублю с десятью копейками, чёрная икра по 3 рубля, ржаной хлеб по 10 копеек и белый пшеничный по 20 копеек. Сыр стоил порядка 70 копеек за фунт, картошка, лук и морковь по 5 копеек.

Скромно пообедать в недорогом Петербургском кафе стоило порядка рубля, цена бутылки шампанского колебалась в диапазоне от 1,5 до 12 рублей. Кстати, стоимость первого автомобиля, появившегося в России, составляла 2000 рублей.

Всё это было далеко не дёшево, если знать уровень зарплат. Прислуга получала от 5 до 10 рублей в месяц, рядовой рабочий — от 12 до 30, дворники — 18, фельдшеры около 50, от 80 до 100 рублей — врачи и учителя, генералы, руководящие дивизиями, — порядка 500, губернаторы в районе 1000, министры и члены госсовета — до 1500 рублей в месяц.

Основным показателем, на который я ориентировался, была так называемая «хлебная мера» — количество килограммов хлеба, которые можно было купить на среднюю зарплату рабочего. В России этот показатель составлял около 110 кг., в 2,5 раза меньше, чем в Германии и Великобритании. Однако, я надеялся в ближайшие годы значительно повысить эту цифру, основываясь на значительный рост валового национального продукта и производительности труда.

Столыпин, Добржинский и, к моему огромному удивлению, Семякин прибыли ровно в 17:00. Появление третьего меня немного расстроило, ведь в знак благодарности двум первым я распорядился накрыть круглый столик с лучшим Шустовским коньяком, Скобелевскими биточками, чёрной икрой, бутербродами с севрюгой и «моей» фирменной закуской, именуемой в народе «Николашка», которую обожал настоящий Император — тонкие ломтики лимона с одной стороны были щедро посыпаны сахарной пудрой, а с другой — тонко молотым кофе. За время моего пребывания в новой роли я уже не раз убедился, что данная закуска весьма неплохо оттеняет вкус коньяка, заставляя рецепторы ощутить всю гамму вкуса. Разновидностью закуски были ломтики лимона с чёрной икрой, но, как говорится, — икра перед вами, если желаете, господа, милости просим.

Кормить и поить Семякина мне совсем не хотелось. Однако, я заметил, что оба других моих гостя общаются с ним весьма дружески. Интересно, чтобы это значило?

— Прошу, господа, как говорится, чем Бог послал, — пригласил я гостей к столу.

Наполнять бокалы, согласно иерархии, выпало вице-директору Семякину.

— Георгий Константинович, по половиночке пожалуйста, — с улыбкой попросил Столыпин. — А то мы с Антоном Франциевичем не сможем донести до Его Величества всю тонкость нашего с Вами дела.

— Не томите, Пётр Аркадьевич. Ваше здоровье, господа! — провозгласил я, стараясь не встречаться взглядом с Семякиным.

— Тут ведь какое дело, Ваше Величество, — после небольшой паузы — дани уважения благородному напитку произнёс Столыпин. — Задержанный «пекарь» поведал много чего интересного, часть ещё предстоит проверить и осмыслить, но касательно нашего дела, это ведь Георгий Константинович пытался завербовать Уильяма, а не наоборот. Господин Семякин, будьте любезны, расскажите всё Его Величеству от первого лица.

Вид Семякина был необычным, он был явно взволнован, но я его прекрасно понимал, так как давно уже заметил, что в моём присутствии многие люди ведут себя странно. Дело было в ауре самого титула, в щекочущем нервы чувстве близости к помазаннику Божьему и абсолютной власти. Чтобы немного расслабить вице-директора и привести его в более естественное состояние я предложил выпить ещё по рюмке чудесного напитка. Похоже это действительно пошло на пользу.

— Ваше Величество, суть дела в том, что Департамент полиции давно наблюдает за всеми персоналиями, которые могут быть опасны для государственного порядка. В мои обязанности, как вице-директора, входит курирование наиболее важных наших агентов, а зачастую и вербовка значимых лиц. Уважаемые Пётр Аркадьевич и Антон Франциевич, при всём моём почтении, в нашем деле люди новые, а потому вполне могли этого не знать. Директор Департамента Николай Николаевич Сабуров внезапно скончался в апреле, занимавший этот пост до него Пётр Николаевич Дурново после скандала 1893 года стал сенатором и от дел полицейских старается держаться на расстоянии.

По моему предложению выпили по третьей. Рассказ Семякина после этого пошёл как по маслу:

— Так вот, начну по порядку. Азефа и Савинкова я лично курировал последние два года. Мне казалось, что я плотно контролирую их, досконально владею информацией. Поэтому их участие в теракте против Вашего Величества стало для меня громом среди ясного неба. Конечно я совершил ошибку — мне надо было сразу идти к Антону Франциевичу, но я, боясь, что меня обвинят в злодеяниях, учитывая некоторую связь с террористами, решил взять паузу и провести собственное расследование — кто перевербовал моих агентов? Следы вели в британское посольство и мои специальные агенты, ведя ежедневное наблюдение, отметили, что наиболее активным