"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43 - Дмитрий Яковлевич Парсиев

мой профиль — несколько иной. Купил-продал. Я с такими, как он, не контачу. Разве что с мошенниками да прохвостами, но не с ворами, гоп-стопами и прочими уголовниками. Так что не обещаю, что что-то выгорит.

Он, тем не менее, хлопнул себя по карману, в котором лежало фото.

— А что насчёт завтра?

— Давай думать, как взять Гурьева, чтобы не выкрутился.

— Давай… — протянул Эдик, в глазах загорелся азарт.

Я прикрыл веки, обдумывая.

Давить Гурьева надо крепко, но осторожно. А Грицука… Грицука надо искать. Пока он сам нас не нашёл.

* * *

Формально я не мог организовывать оперативное мероприятие по захвату сотрудника милиции на неподведомственной мне территории. Тем более, что Гурьев нигде не проходил — ни по заявлениям и сообщениям, ни по материалам, зарегистрированным в дежурной части. Формально — чистый лист.

Если бы я пошёл по закону, то должен был накатать доклад в главк, прокуратуру, инспекцию по личному составу в Угледарске. Но кому я тогда помогу? Он же сынок замначальника Главка. Ему эти стукачества — что об слона дробь. Как пить дать выкрутится, так ещё и лучше ему — предупрежден будет.

Поэтому я решил действовать своими силами. Как говорится, кто не рискует, тот не варит сгущёнку.

Я быстренько придумал себе повод смотаться в управление, якобы нужно подписать кое-какие бумаги. Для верности накатал рапорт на капитальный ремонт здания ГОВД.

Писал его, конечно, не от души, но с такой скоростью и уверенностью, что мог бы и сам поверить в его важность.

Мол, скоро морозы, а ГОВД наш — что шалаш. Надо менять старые чугунные батареи. Протекают редко, но забиты ржавчиной по самую завальцовку и почти не пропускают горячую воду.

Конечно, по-хорошему, это здание вообще снести бы, да новое построить. Но это — в планах. А пока пусть тыловики ищут деньги, раз уж я решил обеспечить себе алиби.

С утра засветился в канцелярии главка, в тыловом подразделении, даже заскочил к кинологам. Взял у них кое-какую методическую литературу под грифом «Для служебного пользования», чтобы уж наверняка.

И тогда, натерев свою легенду до блеска, я вышел из здания и сел в служебную «Волгу».

Проехал пару километров, крутанулся пару раз по городу, чтобы примелькаться, и остановился возле городской библиотеки.

Старая, жёлтая, как колобок, она торчала на краю заснеженного сквера, будто её поставили тут ещё в царские времена и забыли снести.

Именно здесь должна была состояться встреча Камынина и продажного тыловика из Угледарского УВД.

Даже странно, подумал я, ловить будущего полковника Федеральной службы исполнения наказаний вот так — на шапках. Мелко плавает Гурьев. Но это пока он молодой, потом раскрутится. Не зря его Хозяином называли. Только я в этот раз не дам ему раскрутиться.

Я опустил козырек на лобовом стекле и прищурился.

Вот к скверу подъехала «двойка» — жигулёнок-универсал, цвет грязно-серый, как позапрошлогодняя солома. Багажник у неё вместительный, как раз для перевозки ворованного. Следом подкатил жигуль, «шестёрка» Камынина. Смотрелась намного презентабельнее — вычищенная до блеска, как любимый трофей фарцовщика.

А вот «двойку» было даже жалко — ржавые бока, облезлая краска, явно маскировка, чтобы не привлекать внимание компетентных органов.

Но я знал Гурьева. Этот тип любил роскошь, только сейчас ей не побравируешь, вот и ездит пока на тарантайке, терпит, ждёт своего часа.

Машины остановились почти вплотную друг к другу. Из «шестёрки» вышел Эдик — уверенный, с привычной прохиндейской улыбкой, будто у заправского каталы. Из «двойки» — Гурьев. Узнал его даже издалека: походка вразвалочку, будто на флоте служил и привык сопротивляться качке. Голова вскинута, взгляд надменный — смотрит сверху вниз на всех, будто уже не лейтенант, а целый генерал.

Ну всё, гад, попался. Пора.

Я уже взялся за дверную ручку, чтобы выйти, не спеша двинуться к ним…

Как вдруг из «двойки» следом вылез ещё один человек. Я остолбенел.

Твою дивизию!

Моя челюсть медленно поползла вниз. Я не поверил своим глазам. Это был мой отец. Настоящий отец, из моей прошлой жизни.

Глава 14

Несомненно, это был он.

Отец.

Невысокий, но жилистый, крепкий, как корень старого дуба, чернявый, с ясными, открытыми людям глазами. Вельветовый костюм сидел на нём идеально, ни складочки, ни пятнышка. Густая, непокорная шевелюра блестела на солнце — такую укладывать не надо, сама держится, как у кинозвезды, любая женщина позавидует.

Меня будто молния прошибла, сердце замерло. А затем забилось быстрее. Во рту пересохло, язык прилип к нёбу. Это невозможно.

Сон, бред. Мой отец… жив?

Он погиб… В прошлом году. 25 октября 1977-го. Грузовик. ДТП. Закрытый гроб. Мы не простились. Я тогда был пацаном, всего чуть больше десяти лет отроду, только слышал, как мать рыдала в подушку, а взрослые шептались, качая головами. А теперь… он стоит передо мной. Не призрак. Не видение. Самый настоящий. Живой!

Я что-то изменил? Реальность подправил? Мое попадание не только изменило настоящее, но и как-то повлияло на прошлое? Или изменения здесь вообще ни при чём, а я попал в немного другую ветку реальности? Голова кругом, не знаю. Но не это сейчас важно, главное, что моя семья еще жива…

Я помнил тот роковой день, когда мать, бледная, как мел, с запавшими глазами, сказала мне: «Папы больше нет». Я помнил, как её голос срывался, как дрожали руки, когда она гладила меня по голове. Я тогда спрашивал подробности. «Как? Что случилось? Где?» Мать в ответ молчала. Опускала лицо в ладони и тихо всхлипывала. Со временем я перестал расспрашивать, но чувство, что в этой истории что-то не так, осталось.

Теперь он стоит рядом с Гурьевым. Меня словно обдало холодом. Планы изменились мгновенно: Гурьева я брать не буду, пусть пока гуляет. Сейчас главное — отец. Главное — узнать, что происходит, и убедиться, что он останется жив. Он должен жить, потому что его смерть тогда просто-напосто перевернула нашу жизнь.

После похорон мать сломалась. Она никогда не жаловалась, но я видел, как по ночам она сидела в темноте на кухне, обхватив голову руками. Потом начались проблемы с сердцем: кардиомиопатия, как говорят — болезнь вдов. Болезнь тех, кто теряет самое дорогое и не знает, как дальше жить, не может оправиться от удара. Врачи говорили: надо лечиться. Она в ответ только качала головой: «Саша, мой муж, меня уже там заждался».

А потом пришли девяностые. Жёсткие, хищные, беспощадные. Лекарства стали дорогими. В бесплатных больницах её гоняли по кабинетам, никто не хотел ставить инвалидность