Великая Река: Долгое лето - Токацин

и запутанным, как лабиринт внутри витой ракушки. И так же, как морская раковина, он тихо, но неумолчно гудел. Костяные барабаны негромко рокотали под золотым сводом, и порой отчаянно взвизгивала флейта – словно кошке отдавили хвост. Мелодичностью эта музыка не отличалась, но сердце от неё билось часто и прерывисто, и воздух вокруг густел и становился непригодным для дыхания.

Выщербленная плита, на которую поднялся Речник, слегка выступала из пола – именно слегка, будто это был не специальный постамент, а обычная неровность пола, недостаточно обточенный кусок камня. Перед Фриссом тускло блестели отшлифованные каменные круги – уже знакомые ему календарные кольца, утопленные в пол. Над самым широким кольцом тускло мерцали в золотых когтистых лапах, вырастающих из пола, крупные осколки дымчатого кварца. Над ними клубился холодный пар.

Из центра самого маленького круга столбом поднимался сладковато-горький дым – там на негаснущем огне бурлила большая чаша благовоний. В их запахе Фриссу мерещился дурманный аромат Джеллита и кипящего нийока… и ещё – жжёная кость. Речник переглянулся с Нецисом – тот стоял на соседней четверти круга, с окаменевшим лицом вглядываясь в мутный пар, и едва заметно кивнул Фриссу – и тут же перевёл взгляд на Ициля.

Ициль стоял напротив Нециса, отрывистыми возгласами отдавая приказы чему-то, скрытому под каменными кругами. Оно рывками вращало их, и они скрежетали друг о друга, постепенно меняя положение.

- Ман шиккауа! – Нерси поднял руку, и скрежет прекратился. Двое ирнов в чёрно-жёлтых мантиях колдовской стражи метнулись к Речнику, тот и глазом не успел моргнуть, как ему заломили руки за спину и наклонили вперёд, оттянув ворот рубахи. Ициль снял с пояса широкое костяное лезвие без рукояти. Фрисс стиснул зубы – ему показалось, что нож разрезал ему и мышцы на спине, и лопатку, и даже рёбра под ней. Ициль шагнул вниз с постамента, переворачивая нож меж пальцев. Кровь размазалась по лезвию, на пол не упало ни капли. Ирны отпустили Речника и так же быстро сгинули за какой-то из перегородок.

- Та-а, квайат малгэхи! – нараспев произнёс Ициль, бросив лезвие в центр круга. Оно упало точно в чашу, и горелой костью запахло сильнее. Некромант протянул руку ладонью вверх к поднимающемуся густому пару.

- Ита’ахэйри хой-а Хаэйя, ита’ахэйри метхиу! – Ициль указал той же рукой на Речника, и тот опустил руку к поясу, тщетно нащупывая рукоять меча. Оружия у Фрисса не было.

- Хаэйя та-Кигээл талакэйри ну к’э! – маг сделал странный жест, будто зачерпнул что-то двумя ладонями и опрокинул на дымящиеся кристаллы. Они вспыхнули серебристой зеленью. Пар над чашей задрожал и вздулся облаком, быстро затягивая все круги, разливаясь от края до края. Туман внутри кольца кристаллов густел, копошился, сплетался туже, но ни одна прядь не просочилась за внешний круг. Фрисс стоял на краю, и ледяной ветер, пахнущий тленом, лизал его лицо. Он сжал пальцы в кулак, собирая силы для заклинания.

- Фэт а-сарк талакит ну к’э, ита’ахэйри! – крикнул Ициль, и голос его был злым, а взгляд – растерянным. Туман клубился, источая холод и гнилой смрад, но никто не появлялся из него – ни живой, ни мёртвый.

- Что случилось? – негромко спросил Нецис, глядя на туман сквозь растопыренные пальцы. Меж них перепонками натянулся зелёный свет. Ициль криво ухмыльнулся.

- Ца’ан там, но выходить он не хочет. Видимо, кровь твоего ученика ему не понравилась. Ну что же, я найду, чем его угостить. Ведите кота!

Ирны, до того молчаливыми тенями толпившиеся у стены, бесшумно метнулись за перегородку. Оттуда послышался сердитый мышиный писк. Нецис странно мотнул головой и прижал кулак к горлу.

- Ициль, стой! Спроси у ца’ана, почему он не может выйти! – крикнул он, всем телом развернувшись к магу. Тот смерил его долгим взглядом и махнул рукой, подгоняя ирнов. Пронзительный писк сменился гневным мявом – нежить волокла к последнему пустому постаменту Алсага, держа его за все четыре лапы. Пятый ирн схватил его за хвост, и Алсаг ревел и бился в мёртвых руках, выкручиваясь всем телом. Ициль цапнул его за шкирку и воткнул широкое лезвие в плечо. Костяной нож с громким плеском упал в невидимую под туманным покровом чашу, дымка осветилась изнутри и пожелтела. Ициль взлетел на свой постамент и протянул руку к туману.

- Ита’ахот к’э илкор ан Сарк! – крикнул он, и облако зашевелилось, стремительно чернея. Ирны, всё ещё удерживающие Алсага, попятились к стене, увлекая кота за собой. Из тумана проступили очертания рваных костлявых крыльев. Голодные мерцающие глаза нашли в дымке Речника, и он увидел, как открывается в широкой ухмылке зубастая пасть.

- Жрать захотел?! Подавишься! – Фрисс вскинул руку, метя в костлявую белесую грудь. Туман посветлел, истончился и налился серебристым сиянием, и нежить, неспешно расправляющая драные крылья, была отлично видна – до последнего жёлтого пятна на высохшей коже. Рука Фрисса упёрлась в невидимую, но очень холодную преграду, дрожь пробежала по его телу, ца’ан запрокинул голову и издал хриплый смешок. За спиной Речника что-то вспыхнуло золотом, тонкая струя пламени пробежала по камням, отделяя Ициля и его ирнов от колдовского круга. Кристаллы серого кварца потускнели и перестали дымиться, холодный ветер ударил Фрисса наотмашь, так, что слёзы брызнули из глаз. Речник отступил, пытаясь проморгаться. Ца’ан слегка пригнулся, громко засопел и прыгнул, на лету расправляя крылья. Краем глаза сквозь туман и цветные пятна Речник видел, как Нецис шагнул в дымку, и костяная перчатка блеснула на его руке… Мгновение спустя крылатая нежить с отчаянным воплем рухнула в центр круга и растаяла, распалась на пряди белого тумана.

Кристаллы взорвались с сухим треском, разлетелись на осколки, и золотое сияние на полу угасло. Ициль пронзительно закричал, бросая в облако чернеющего тумана светящийся сгусток, а потом скорчился и повалился на пол, обхватив голову руками. Фрисс оцепенел на своём постаменте, чувствуя, как ледяные когти сжимают его сердце, как темнеет в глазах, и как воздух застревает в горле. Холод и отчаяние накатывали на него, накрывая с головой.

- Здесь только смерть… - прохрипел он, ощущая липкую ледяную паутину на лице – и неотступный недобрый взгляд из сверкающего серебром облака. С грохотом, эхом прокатившимся по залу, каменные кольца треснули начетверо. Из тумана вынырнул Нецис, прижимающий ладонь к горлу, и упал на одно колено, протянув руку к кольцам. Холодный огонь лизал его пальцы.

- Маровит… я тебя вижу, - выдохнул Речник, хватая ртом воздух. Под лопатку вонзались тонкие