"Фантастика 2025-34". Компиляция. Книги 1-26 - Алиса Бодлер

потому, что был заинтересован в святых писаниях. Его беспокоил навязчивый темный силуэт в противоположном углу комнаты, что выделялся своим образом на стене, даже при полном отсутствии света. Вся эта фигура будто бы была страдальчески согнута и подергивалась.

– Я просто… – шептал мальчик не в силах оторвать взгляда от неясной картины и повернуться к названым братьям и сестрам. – …Там… Тень!

– Что, твой дядька пожаловал? – издевательски подметил Тиг. – Решил подучить Ветхий Завет?

– …и он рассказал отцу своему и братьям своим; и побранил его отец его и сказал ему: что это за сон, который ты видел? – Ив не прервала чтения, но начала произносить следующие слова нарочито громко. – Неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли? Братья его досадовали на него, а отец его заметил это слово.

– Это не мой дядя, – также шепотом произнес Боузи, но на этот раз так твердо, что ответные шутки были неуместны.

Все воспитанники, за исключением читающей Иви, обернулись.

В комнате появился свет.

– …и нашел его некто блуждающим в поле, и спросил его тот человек, говоря: чего ты ищешь?

– Ребята! – Боузи заговорил громче. – Ребята, посмотрите!

– Зи-зи, во имя Создателя! Да что за…

Но не успела Иви договорить, как свет вновь погас. Послышался плач.

– Ада, прекрати! – повысила голос Ив.

– Это не Ада, – дрожащим голосом ответил ей Тиг.

– Значит, Тина! Тина, хватит рыдать! Вот, послушайте! – девочка по-прежнему не отрывалась от книги и так четко, как могла, продолжила проговаривать слова: – И сказал тот человек: они ушли отсюда, ибо я слышал, как они говорили: «Пойдем в Дофан». И пошел Иосиф за братьями своими и нашел их в Дофане.

– Иви, никто из нас не плачет! – тревожно воскликнул Боузи. – Посмотри же!

И стоило девочке, наконец, обернуться – комната залилась светом.

У той самой стены, что будоражила сознание мальчика все это время, стояла, согнувшись в три погибели, дряхлая старуха. Вся ее бесплотная наружность трубила о том, что пожилой дамы – давно, очень давно – не было в живых.

Остатки былой роскоши в виде пышного, светлого платья лохмотьями свисали на костях. То были не руки и не ноги – настоящие кости, между которыми гнилыми, тонкими прожилками собирались остатки плоти.

Ее волосы, некогда собранные в высокую прическу, теперь выбивались из пучка, делая образ старой женщины еще более небрежным и жутким. Ее челюсть свисала вниз, свободно болтаясь, потому как на лице неведомого существа не было ни кожи, ни мышц, что могли бы удерживать составляющие черепа вместе.

Старуха содрогалась от плача и кашля. Из грудной клетки, что, к счастью, была закрыта тряпьем, поднимались струйки дыма.

– Самсон… – тяжело звало ни живое, ни мертвое существо. – Самсон!

Никто из детей не осмеливался даже моргнуть. Всепоглощающий страх – тот страх, что был сильнее кошмаров, которые заставляют нас рыдать от ужаса, сковывал их руки и ноги, словно железные путы, а челюсти были сжаты в тиски.

Первой наваждение сошло с Тины. Набравшись смелости, она прокричала:

– Читай, Иви! Господом-богом молю тебя, читай!

Ив не могла пошевелиться. В руках она сжимала книгу, но глаза ее были устремлены вглубь комнаты – туда, где кашляла, рыдала и звала их брата мертвая старуха.

Боузи почувствовал, как на его плечо легла большая, теплая ладонь. И только он хотел обернуться, как вдруг услышал спокойный, взрослый голос где-то рядом с ухом:

«Не смотри на меня. Читай».

Книга, что еще мгновение назад была в руках девочки, опустилась в ладони Боузи. Он видел длинные белые пальцы, что держали святое писание перед ним, но не рисковал ослушаться и посмотреть назад.

– И, увидев его идущим к ним, со злобой сказали друг другу: «Вот, идет сновидец…» – мальчик запинался, пытаясь уловить тяжелый слог. – И когда Иосиф приближался к ним в поле, они договорились убить его, сказав: «Пойдем теперь, убьем его и бросим его в какой-нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его». Затем со злорадством они добавили: «И увидим, что будет из его снов»…

Плач старухи стал громче.

– …и услышал сие Рувим и избавил его от рук их, сказав: не убьем его. Не проливайте крови; бросьте его в ров, который в пустыне, а руки не налагайте на него! Что пользы, если мы убьем брата нашего и скроем кровь его? Пойдем, продадим его Измаильтянам, а руки наши да не будут на нем, ибо он брат наш, плоть наша!

Свет пропал. Ада, наконец, избавившись от жуткого ступора, зарыдала навзрыд, вызывая цепную реакцию. Стоило голосу девочки пронзить сгущающуюся тьму, заплакали и Тина с Тигом, и Иви.

Но Боузи продолжал читать, чувствуя себя защищенным. Тонкая ладонь все еще сжимала его плечо:

– …и взяли одежду Иосифа, и закололи козла, и вымарали одежду кровью, и доставили к отцу. Он узнал ее и сказал: это одежда сына моего; хищный зверь съел его; верно, растерзан Иосиф… И собрались все сыновья его и все дочери его, чтобы утешить его; но он не хотел утешиться и сказал: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю!

Послышался стук. Освещение вернулось.

На месте проклятой старухи в углу прямо на полу лежало «сокровище» Самсона.

Бабушкина трубка.

Глава 7

Несмотря на то, что мы с доктором Константином занимали позиции по разные стороны баррикад, теперь, мысленно возвращаясь в свой давно преданный забвению детский опыт, я все чаще думал о его словах:

«Гоняясь за призраками, ты перестаешь замечать реальных людей вокруг себя. Однажды для осознания станет слишком поздно – даже живые присоединятся к рангу тех, кто тебя интересует больше всего».

Естественно, в тот момент времени он имел в виду себя и Джима.

Но сейчас, имея неплохую коллекцию уже разрешенных жизненных трудностей за плечами, я мог взглянуть на эту позицию шире. С той самой стороны, что категорически мне откликалась.

Я в действительности предпочитал копаться в прошлом давно ушедших и погружаться в ту боль, что успела хорошенько выветриться за последние двести лет. Полностью игнорируя то, что на самом деле могло являться львиной долей причин моих психологических трудностей. Ответ на вопрос «Почему?» был очевидным: так было легче.

Все это время история семейства Бодрийяров представляла из себя ярчайший образец той самой защитной копинг-стратегии.

Казалось, что в этом и состояла мирская суть.

Мы были готовы выслушивать посторонних, зарываться в чужие несущиеся потоки боли, анализировать их подетально и даже искать решения. Лишь до того момента, пока происходящее не становилось частью нас. Но стоило нам лишь